Бет Хилгартнер - Королевство Бараглаф

Норка ничего не сказала. Немного погодя Киса нарушила молчание.

— Но я ничего не понимаю, — протянула она жало но. — Ну как Дом Гитивов может использовать Филина? Если эти дворяне строят заговор против Короля, зачем им попрошайка из Трущоб в качестве пажа? Это же бессмысленно.

~ Наверное, мы еще не все, знаем, Киса, — ответила Норка. Она буквально пронзила Акулью Наживку своим взглядом. — Ты как думаешь?

— Не хватает еще слишком многих деталей.

— Что эти Гитивы будут делать, когда узнают, что Цифа убита? — спросил Хорек.

— Не знаю, — ответил грузчик. — Но ручаюсь, нам придется несладко. Исива не любит, когда ее огорчают. А Цифа служила у нее очень долго и была фанатично предана.

— А она бы и правда тебя убила? — спросила Киса.

— Если бы она собиралась меня убить, я бы уже был мертв, — резко сказал Акулья Наживка. — Она пыталась обезвредить меня, чтобы взять в плен.

— Зачем? — спросила Норка.

— Ты меня спрашиваешь? Наверное, они считают, что я замешан в каком-то заговоре против них.

— А это так? — продолжала настаивать Норка.

— Нет! О, Господи, Норка! — На его лице отразились муки. — Я сбежал от Двора, потому что не мог больше выносить бесконечное притворство. Я — не фигура в игре хассе и не игрок. Так что единственный выход для меня был — покинуть доску. Что бы там ни думали Гитивы, единственный «заговор», в котором я участвую, — это попытка организовать Гильдию портовых грузчиков и помочь вам узнать о судьбе несчастного Филина. Да еще, хоть это и глупо, на мой взгляд, ради вас пытаюсь разнюхать про Щенка Миледи. Но дворяне видят угрозу в каждой тени. Гитивы складывают факты и делают неверные выводы. — Он с усилием взял себя в руки и успокоился. — Вот почему я не люблю иметь дело с Домами Советников. Если ты достаточно подозрителен, то видишь угрозу в каждом. Я беспокоюсь о Венихаре. Он действительно безвредный и бесхитростный. Он даже представить не может, что кто-то сочтет его опасным. Я был бы очень признателен, если бы кто-нибудь из вас отнес ему мое письмо. Я предупрежу, что им заинтересовался Дом Гитивов. Я бы сам пошел, но боюсь немного не в форме.

— Во Дворец? — спросила Киса. — Как мы туда попадем?

— Храм Ветровеи, — предложил Осел. — Этот Дедемар сказал, он бывает там каждый день. Он музицирует со жрецами. Может, они передадут письмо.

— Это было бы хорошо, — одобрил Акулья Наживка. — Мышка, ты не дашь мне листок бумаги?

Через несколько минут Акулья Наживка свернул записку и вручил ее Хорьку.

— Отдай ее кому-нибудь из жрецов и не забудь сказать, для кого она.

Хорек кивнул и пошел к двери. Осел взял фонарь.

— Посветить тебе до Храмовых Ворот?

— Если твой фонарь будет гореть в такой ливень, мой дорогой Осел, — сказал Акулья Наживка, растягивая слова, — значит, в нем так много масла, что я могу съесть его.

— Ты так голоден? — ласково спросил Осел. — А дождь уже кончился. Я давно заметил.

Их глаза встретились. Взгляд Осла был спокойным и непроницаемым. Постепенно глаза Акульей Наживки потеплели, и в них появилось одобрение.

— Я рад, что ты на моей стороне, Осел, — признался он. — Будь осторожен, Хорек. И — спасибо. Венихара гораздо больше занимают флейты, чем вся эта бесконечная дворцовая политика. Он очень мне дорог.

Хорек обнаружил, что для того чтобы пройти мимо стражника Храмовых Ворот, нужно побольше уверенности и один гильд. Стражник осмотрел его, спросил, куда он идет, взял деньги и махнул, чтобы он шел дальше. Хорек не заметил второго стражника, хотя тот видел его и что-то заподозрил.

Храм Ветровеи был квадратным мраморным зданием, украшенным множеством колонн. На крыше стояла статуя Ветровеи: женщина в развеваемом ветром плаще с арфой в руках. Хорек с трудом мог различить статую, которая выделялась голубым пятном на фоне темного неба. Мальчик поднялся по ступенькам к большим двойным дверям, ведущим в главное святилище.

Его без проблем пустили внутрь. Храм освещался свечами в канделябрах и несколькими масляными лампами, свисавшими с потолка. В дрожащем свете Хорек увидел фигуру мужчины и подошел к нему.

— Извините меня, Ваше Святейшество, — начал он.

Мужчина обернулся. Он был молод, не очень высок, и у него была шевелюра потрясающего рыжего цвета.

— Чем могу помочь? — спросил он. Хорек достал записку.

— Не могли бы вы передать это письмо Венихару Гобез-Ихаву? Насколько я знаю, он приходит сюда каждый день, чтобы играть на флейте, и очень важно, чтобы он получил это.

Священник взял записку. Кланяясь и бормоча благодарности, Хорек развернулся. Идя через темный зал, он заметил какое-то движение у дверей, но свет был слишком тусклый. Он поспешил к Храмовым Воротам, где его ждал Осел.

Храмовый Стражник проследил за Хорьком до ворот и убедился, что тот присоединился к приятелю. Он прищурил свои бледные глаза и погладил усы. Он полагал, что знает, о чем было сказано в письме. И хотя где-то в душе был доволен тем, что старого флейтиста предупредили об опасности, но эти двое заставили его призадуматься, не было ли и вправду у Элхара оснований для подозрений?

После того как Хорек и Осел ушли, в кухне «Троллопа» повисла тишина. Через пару минут Киса поднялась:

— Ну, я пошла. Мышка, ты идешь со мной?

Мышка покачала головой:

— За мной придет отец.

— А ты, Норка?

Но воровка тоже покачала головой. Пожав плечами, Киса сказала:

— Тогда всем спокойной ночи, — и выскользнула на омытую дождем улицу.

— Если хочешь спать, — сказала Норка Акульей Наживке, — давай ложись. Я все улажу с Аркидом, когда он зайдет.

— Норка, — сказал он. — Ты мне веришь, что я не использую вас?

Это был странный вопрос, и задал он его просто, без его привычной защитной иронии, как будто ответ имел для него большое значение.

— А я должна?

— Ты веришь?

Она посмотрела ему в глаза, ожидая увидеть вызов или насмешку, но вместо этого уловила что-то ранимое и просящее. Ее это потрясло, и она подошла к нему:

— С тобой все в порядке? Раны тебя очень тревожат?

Но на лице его уже снова была маска: слабая дразнящая улыбка.

— Не больше, чем я ожидал. Какой ты стала заботливой.

— Сколько тебе лет, Акулья Наживка? — Вопрос удивил их обоих. Норке никогда раньше в голову не приходило поинтересоваться, и по его настороженному ответу она поняла, что он был моложе — гораздо моложе, чем она предполагала.

— Достаточно стар, чтобы уклониться от ответа, детка, — произнес он в своей обычной манере, — хотя еще не впал в старческое слабоумие.

К ним подошла Мышка. Она следила очень внимательно за всем разговором.

— Дворцовая политика лишает детства, так же как и нищета, — сказала она мягко. — Я этого раньше не знала.

— Мышка. — Это была мольба, и Норка даже вздрогнула. Но Мышка лишь загадочно улыбнулась и провела рукой по щеке со шрамом.