Элизабет Хэйдон - Пророчество: Дитя Земли

Огромные железные двери были закрыты. Праматерь остановилась перед ними и повернулась к Рапсодии.

— Ты Певица Неба. — Ее слова прозвучали как утверждение, а не вопрос.

— Да.

Праматерь чуть наклонила голову.

— Сначала вы увидите Дитя Земли, — сказала она, кивком показав на тяжелую, окованную железом дверь. — Затем я отведу вас в Круг Гимнов. Там вас ждет пророчество. Но сначала вы должны позаботиться о ней.

— Как?

Праматерь взялась за одну из огромных дверных ручек.

— «Ветер звезд споет песнь матери, живущую в ее душе», — процитировала она. — Это часть предсказания, которая, как мне кажется, относится к тебе. Ты ее амелистик, скоро я буду слишком стара для этого.

Рапсодия потерла глаза и сказала:

— Я не понимаю, вы слишком торопитесь.

В глазах Праматери запылал гнев.

— Нет, это вы не спешите, — заявила она, и в ее голосе Рапсодия услышала шорох раскаленного пустыней ветра. — Вы опоздали. Вам следовало прийти давным-давно, когда я еще была сильна, до того, как меня сломило Время. Но вы все не шли.

И тем не менее я ждала, в полном одиночестве, столько лет, столько веков, видя, как часы отсчитывают минуты, дни, годы. Я ждала, когда вы придете и смените меня на моем посту. И вот вы здесь.

Но дело даже не только в передаче опеки тебе. Дитя посещают сны, его мучают кошмары. Я не могу слышать его криков, и мне неизвестно, что его мучает. Только ты, Дитя Неба, можешь это понять. Только тебе под силу спеть ему колыбельную песнь, чтобы оно снова погрузилось в мирный сон. Так сказал ветер. И это истина.

Последние слова она произнесла дрожащим голосом, и у Рапсодии сжалось сердце — она услышала в них страх и боль. Праматерь была не просто одиноким стражем бес ценного инструмента, которым стремился завладеть ф'дор, она любила Дитя Земли, как свое собственное. В ее голосе звучал точно такой же страх, который почувствовала Рапсодия в тот момент, когда Элендра уничтожила ее лютню. И точно такой же страх застыл в глазах лиринской воительницы, когда она прощалась с Рапсодией.

— Я понимаю, — сказала она. — Отведите меня к нему.

С протяжным стоном открылась тяжелая железная дверь, и трое друзей проследовали за старой дракианкой в темную комнату. Праматерь зажгла светильник над ложем Дитя.

Когда мрак отступил, Рапсодия и ее спутники подошли поближе и увидели Дитя Земли. Оно лежало на огромном каменном алтаре под покрывалом, сплетенным из паутины, невесомым, точно пух. Его гладкая серая кожа по-прежнему казалась холодной, словно камень, но в его внешности произошли заметные изменения с тех пор, как Акмед и Грунтор видели его в прошлый раз. Корни и сами волосы по всей длине стали зелеными, как летняя трава, а прекрасные локоны превратились в сухие жесткие веточки. Лето было в самом разгаре, и Дитя Земли это чувствовало и отвечало как могло, в своей темной пещере, не знающей света солнечных лучей.

Рапсодия обхватила себя руками, стараясь прогнать неожиданную дрожь, и медленно подошла к катафалку, на котором почивало Дитя Земли, не в силах оторваться от поразительного зрелища, представшего ее глазам. Сердце у Грунтора сжалось, когда он увидел удивление и восторг на его лице.

А Рапсодия вспомнила слова Элинсинос: «Поскольку драконы не могут иметь общего потомства с расами Трех, они попытались создать человекоподобную расу из кусочков Живого Камня, оставшихся после построения тюрьмы для ф'доров. В результате на свет появились удивительно прекрасные существа, которых назвали Детьми Земли, внешне они походили на человека — как это представляли себе драконы. В некоторых отношениях Дети Земли оказались блистательным творением, но во многих других они внушали отвращение».

— Оно прекрасно, — едва слышно сказала Рапсодия.

— Ты ему тоже нравишься, — заметила Праматерь и накрыла Дитя покрывалом. — Его успокаивают твои вибрации и окружающая тебя музыка. — Она чуть прищурилась и посмотрела на Певицу. — Только оно не понимает, почему ты сдерживаешь слезы.

Рапсодия попыталась сморгнуть слезы и посмотрела на Акмеда.

— В присутствии короля болгов плакать запрещено.

— О чем ты скорбишь?

— О нем, — ответила Певица. — Разве может его судьба оставить кого-либо равнодушным? Оказаться приговоренной к жизни, ничем не отличающейся от смерти, ужасно. Спать вечно… Такая редкая красота — и лишена собственной жизни! Это страшно. Любой будет о нем скорбеть.

— А я не буду, — резко возразила Праматерь. — Ты ошибаешься, когда думаешь, будто у него нет жизни. Вот его жизнь, его судьба; так есть, и так будет всегда. Ему суждено пройти через это испытание и ценить то, что выпало на его долю. А одинокий страж должен справиться со своими испытаниями и ценить свою судьбу. Так же и в твоей жизни наверняка возникают ситуации, когда тебе приходится проявлять мужество, а порой ты радуешься тому, что у тебя есть. И если его существование не кажется тебе жизнью, это еще не значит, что это не жизнь.

— Райл хайра, — прошептала Рапсодия. Мудрость поговорки лиринов снизошла на нее, словно легкий снегопад, и окутала плечи теплым покрывалом. Наконец она поняла значение слов, услышанных впервые еще в детстве.

Рапсодия увидела, как дрогнули губы чудесного Дитя, словно повторяя слова лиринской мудрости. Праматерь быстро наклонилась над ним, надеясь услышать, что оно произнесло. Подождав немного, дракианка убедилась, что Дитя молчит, вздохнула и выпрямилась.

— Оно разговаривает? — спросил Грунтор.

— Пока нет, — тихо ответила Праматерь и провела рукой по зеленым, точно трава, волосам, которые кое-где уже приобрели золотистый оттенок. — В последнем предсказании величайшего дракианского мудреца сказано: наступит день, когда оно заговорит, но за все время, что я его охраняю, оно не произнесла ни единого звука.

В далекие времена было записано, что мудрость живет в Земле и на звездах. Все остальное: бушующие моря, недолговечный огонь, легкий ветер — эфемерны, слишком непостоянны, чтобы хранить уроки, которые преподает нам Время. Звезды видят все, но не открывают того, что знают. И только Земля сберегает тайны, передающиеся из века в век, и Земля поет; она постоянно делится своим знанием — в смене времен года, гибели и возрождении дикого, необузданного огня. Мы можем многому у нее научиться.

Вот один из даров, полученных нами за наше решение поселиться под Землей, хотя оно и обрекало нас никогда больше не видеть солнца и не ощущать вибраций ветра. Земля стала для нас тюрьмой, как и для ф'доров, но она многому нас научила. Жередиты впитывали уроки Земли, познавали ее тайны.

А ветер, прощаясь с нами навсегда, сказал, что нам суждено услышать слова непреходящей мудрости из уст Дитя Земли. Я всю свою жизнь прождала, надеясь на это. На протяжении многих веков оно не произнесло ни одного внятного слова, не дало ни одного ответа, ни единой подсказки. Но я понимаю, что у него на сердце. — Длинные пальцы, которые ласково гладили гладкую щеку, слегка дрожали.