Элизабет Хэйдон - Пророчество: Дитя Земли

«А если Вирм не услышит зова? — спросила она. — Если нам удастся замаскировать призыв, помешать чудовищу уловить его, возможно, оно будет спать и дальше и не отреагирует на голос зовущего. По крайней мере, некоторое время».

Они сделали все, что было в их силах, чтобы продлить его сон: установили в туннеле музыкальную сеть, плетущую бесконечные неблагозвучные мелодии, предназначенные исказить зов демона. Акмед предупредил, что это лишь временное решение проблемы.

«Никто не сумеет полностью с ним покончить, ни ты, ни я, ни одна живая душа».

— Он все еще спит, — сказала Элинсинос, прервав размышления Рапсодии, сердце которой отчаянно стучало. Дракониха прочитала ее мысли. Огромное существо усмехнулось, заметив панику на лице Рапсодии. — Нет, Прелестница, я не умею читать твои мысли, я их понимаю лишь в том случае, когда ты думаешь о Спящем Дитя.

Рапсодия заморгала.

— Но я думала не о нем…

— Не пытайся описать словами то, о чем ты вспоминала; я знаю, что ты видела под землей. Об этом ведомо лишь ф'дорам и драконам, о бесконечном, древнем и священном, о чем говорится в легендах драконов. Тебе случайно удалось его увидеть. Теперь ты одно из немногих живых существ, которому о нем известно.

Организм, о котором ты сейчас размышляла, есть полная противоположность вашему Дающему Жизнь. Он был Первым Ребенком нашей расы, похищенным еще в яйце и выращенным нашими врагами, — мы любим Землю и все ее богатства, а ф'доры стремятся ее уничтожить и добиться своей безумной цели. Этот ребенок перестал быть драконом; ф'доры отравили его, овладели его душой. Теперь он стал частью Земли, существенной частью; придет день, когда он проснется и заявит, что Земля — это его собственность. Если такова наша судьба — что ж, так тому и быть. Но он является священной тайной, о которой драконы упоминают лишь во время молитвы и во сне. Мы молимся, чтобы Первый Ребенок продолжал спать, — об этом поется в песне драконов. Колыбельная для Спящего Дитя.

— Спящее Дитя, — пробормотала Рапсодия. — В легендах Серендаира эти слова имеют другой смысл. В наших легендах Спящее Дитя — это Мелита, звезда, покинувшая небо. Она упала в море рядом с Островом, утащив значительную часть его территории с собой под воду. Но море не сумело погасить звезду. Она лежит в его глубинах, пылая могучим огнем, и когда-нибудь поднимется… — Голос Рапсодии задрожал, и она замолчала. Прошло некоторое время, прежде чем она сумела продолжить. — Она поднимется, и весь Остров исчезнет в пламени вулканического огня.

— Быть может, мы столкнулись с разными предсказаниями гибели наших рас, — предположила Элинсинос. — Меритин пел мне песню твоей родины, в которой говорилось о Спящем Дитя. Хочешь, я спою ее тебе?

— Да, пожалуйста.

Огромное существо подняло голову и громко откашлялось. Пламя люстр заметалось в разные стороны, по лагуне прошла сильная рябь, а сердце Рапсодии застучало быстрее. Когда дракониха заговорила, ее голос изменился теперь это был глубокий мелодичный баритон, звучный и волшебный, пришедший из тьмы прошедших веков. Голос Меритина.

Слова песни эхом отразились от стен пещеры и повисли в застоявшемся воздухе. Рапсодии вдруг показалось, что, стоит ей произнести хотя бы одно слово, и ее сердце разобьется. Наконец молчание нарушила Элинсинос:

— Когда родились мои дочери, их глаза были закрыты, как у котят. — Теперь она говорила своим прежним чарующим голосом. — Они казались спящими, и на мгновение мне почудилось, что это три ребенка из пророчества, однако я ошиблась. Я знала, кем был мой старший, — как и любой дракон. Меритин упоминал о Спящем Дитя с побережья своей — и твоей — родины. Похоже, речь шла о среднем ребенке.

— Значит, есть еще один? — с беспокойством спросила Рапсодия. — Еще одно Спящее Дитя? Рожденное последним?

— Видимо, да, — с улыбкой ответила Элинсинос. Когда она обнажала громадные зубы, больше похожие на лезвия мечей, Рапсодии становилось жутковато. — И у меня создается впечатление, что каждый из спящих детей может стать инструментом ф'дора и помочь ему тем или иным способом уничтожить мир.

— Я молилась, чтобы восхождение среднего ребенка, которое привело к уничтожению Острова, положило конец всем ужасам, — сказала Рапсодия. — Мы думали, что ф'дор намерен призвать… — Она замолчала, увидев, как изменилось огромное лицо Элинсинос. — Мы думали, что ф'дора, которого Акмед знал в старом мире, больше нет. Последний из его слуг, один из Тысяч Глаз, носивший имя Шинг, рассказал нам об этом перед тем, как рассеяться. Он утверждал, что ф'дор мертв, человек и демонический дух. И потому мы перестали опасаться самого страшного исхода.

Дракониха пошевелилась, и тысячи бликов заиграли на ее чешуе.

— Демон, которого он знал, мог погибнуть. Это не так уж важно — любому ф'дору известна тайна Вирма, и если демон станет достаточно могущественным, то сумеет его призвать.

— А тот, о котором ты говорила, Элинсинос? Это другой ф'дор? Не тот, кого знал Акмед?

— Трудно сказать. Быть может, во время восхождения упавшей звезды со дня моря спасся другой ф'дор. Мне неизвестен ответ на твой вопрос, Прелестница. С начала Времен детей огня оставалось совсем немного, но появлялись они всегда внезапно и бесследно прятались в человеке. Затем ф'дор начинал копить силы, он не спешил явить себя миру. Потом, став достаточно могущественным, он переходил в другое тело, обладающее большим потенциалом, обычно более молодое. Ф'дор мог занять тело более слабого человека или обладающего такой же силой, как он; он не может победить того, кто сильнее.

Рапсодия кивнула.

— Ты знаешь, как он выглядит сейчас, Элинсинос?

— Нет, Прелестница. Он часто менял тела. Я могу его почувствовать, если он окажется рядом. Вероятно, он знает о моих возможностях, поскольку ни разу не подходил близко к моей пещере. Сейчас ф'дор может оказаться кем угодно.

И прошу тебя, запомни: все они превосходные лжецы, что дает им немалое преимущество в борьбе с тобой, ведь ты — Дающая Имя, а значит, не можешь говорить неправду. Самая сильная сторона ф'доров в том, что они мастерски обращают достоинства своих жертв против них самих. В моем случае они способны воспользоваться природным стремлением драконов к разрушению, превращая их в мощное оружие для достижения своих отвратительных целей. С тобой они поступят так же, только мишенью будет твое стремление к правде. Остерегайся, Прелестница. Они подобны гостям в доме, которые умудряются украсть сокровища прежде, чем хозяин успеет что-то предпринять.