Ким Хантер - Похороны чародея

— Ни чая, ни табака?

— Что такое «табак»?

— Держи, — хозяин протянул тлеющий кусок веревки, — это делают из травы. Пахнет вкусно. Хочешь попробовать?

Солдат поежился и покачал головой:

— Нет, что-то не тянет.

— А я не откажусь. — Голгат взял зажженную веревку, втянул полные легкие дыма и закашлялся. — Давненько не пробовал…

Петра сказала:

— Я слышала, что Лунну Лебяжью Шейку похитил Халиф Сильнейший и держит ее в своей крепости посреди пустыни. Вы хотите ее спасти?

— Да, — ответил Солдат, поднимая глаза на хозяйку, — именно за этим мы туда и направляемся.

Юн сказал:

— А если она не хочет, чтобы ее спасали?

Солдат был потрясен.

— Да нет же. Хочет. Она ведь жена султана.

— А может, султан бил ее? Может, она его не любит? А любит как раз Халифа? Может, она ждет ребенка, ребенка Халифа? А может, еще что-нибудь?

Солдат растерялся.

— Ты заберешь ее силой? — спросила Петра.

— Нет. Да. Не знаю, вы меня запутали. Я надеюсь, что Лунна Лебяжья Шейка желает вернуться обратно.

— Что ж, надеяться не запретишь, — заметил Юн.

Затем подали еду: козлятину, верблюжий йогурт, свежие огурцы, сыр из собачьего молока, яйца, пустынную перепелку и хрустящих поджаристых горных жуков. Путники наелись до отвала. Принесли молоко и медовые соты, а за ними — горячий яблочный сок с приправами. По случаю такого пиршества открыли входную завесу шатра, чтобы любоваться уходящим за далекие дюны солнцем.

— Закат, — сказал Голгат, вонзаясь зубами в перепелиную ножку, — и никто на вас не напал.

— Верно. Может, разбойники прискачут ночью, пока мы будем спать, — ответил Юн.

— Если так, — сказал Солдат, — мы сразимся бок о бок с вами, уж будьте уверены.

Наконец ночной холод начал вползать в шатер, и завесы опустили. Друзей проводили в разные отделения шатра.

Солдат был доволен, сыт, порядком устал, и ему не терпелось отойти ко сну.

Спустя какое-то время он почувствовал, как кто-то скользнул под его одеяла. К своему немалому ужасу, он ощутил обнаженное женское тело. Хуже того, оказалось, что это не просто какая-то незамужняя женщина, которую ему прислали в знак гостеприимства, а сама Петра.

— Не тревожься, — шепнула она. — Такова традиция. Мой муж этого ожидает.

Солдат моментально сел на кровати, недоумевая, почему волшебные ножны не предупредили его об атаке. Боком он ощущал мягкие груди Петры. Ему с трудом удавалось сохранять хладнокровие. В чреслах уже началось зловещее движение. Нужно действовать быстро и решительно.

— Я не свободен. Пожалуйста, если это обязательно, лучше навести моего друга. Не сомневаюсь, он охотно составит тебе компанию, а у меня — жена.

— Ты не один, у кого жена. Кроме того, я предпочитаю тебя. Ты хочешь обидеть хозяйку дома?

— Нет же, нет, — промычал Солдат. — Ты красавица. Просто моя жена… видишь ли, она не такая понятливая, как женщины твоего склада. Я не умею хранить подобные вещи в секрете. Мы с ней верим в супружескую верность, в особенности она, я не могу ее расстроить.

— Она сдерет с тебя кожу?

— Разберет до косточек.

— Ревнивица. Понимаю.

Петра удалилась.

Выходя из комнаты Солдата, она спросила.

— Как в твоей стране помогают отвергнутым в любви?

— Яблоками.

Петра нахмурилась, и до Солдата дошло, что в голове ее возникла неправильная картина.

— Это поговорка такая. Мы готовим из яблочного сока пьянящий напиток и поим их допьяна.

— А-а. — Она поняла.

Вскоре после ухода Петры в кровать Солдата проскользнуло еще одно нагое тело. Солдат зарычал:

— Ну, кто там опять?

— Я, — послышался удивленный голос Юна. — А кто был в прошлый раз?

Солдат снова подскочил в кровати.

— Что ты делаешь в моей постели? Юн нежно погладил Солдата по щеке.

— Разве сам не догадываешься? — спросил он с улыбкой.

— Прошу, уходи сейчас же.

— Ты меня обижаешь.

— Прости.

— В некоторых местах за подобное оскорбление могут убить.

— Прости, я женат.

— Я тоже.

— Но… я не люблю мужчин… в таком смысле.

Юн прищелкнул языком и расстроенно покачал головой.

— Да, я слышал, что бывают такие в цивилизованном мире. Странно. Ладно, тогда схожу проведаю твоего друга. Он, правда, не такой милашка, зато, может, не так разборчив.

— Нет, нет! — закричал перепуганный Солдат. На самом деле, несмотря на заверения Петры, он сомневался, что супруги знают о похождениях друг друга. — Почему бы тебе не побыть чуть-чуть со мной…

— Вот так-то лучше.

— Давай просто поговорим.

— Поговорим? Мы разговаривали за чаем и обсудили все, что только можно. О чем еще говорить?

— Ну, мы не говорили о философии.

— Скучно. Философия — это для болтунов.

— Значит, не останешься? — Солдат сделал все, что было в его силах, дабы предотвратить возможную сцену. — А может, хочешь поспорить о копье ангела Исфуриеля, одно прикосновение которого изобличает обманщика? Думаю, как раз такое припрятано у жены в шкафчике, и когда я сплю, она меня им проверяет.

Юн зевнул.

— Спокойной ночи.

Хозяин удалился.

Солдат некоторое время прислушивался. Ни шума, ни звуков потасовки не последовало. Наконец под храп и фырканье верблюдов по ту сторону завесы шатра он снова погрузился в сон.

ИксонноскИ оставил мать и отправился в пустыню один. Остерегаясь ястребов и коршунов — здесь любая птица могла оказаться посланником ОммуллуммО, — мальчик-чародей поднялся на гору и семь часов просидел на уступе. В это время он созерцал необъятные просторы, что раскинулись в его воображении, путешествовал в своей фантазии, набирал силу из самого себя. ИксонноскИ пожинал знания, заложенные в него предками — чародеями разных времен и разных миров. Он вошел в мир животных и позаимствовал хитрость и ловкость зверей, взял изворотливость мужчин, интуицию женщин, зрение птиц, многие свойства изобилующих талантами змеи и ящериц, чьи уши находятся так близко к земле.

Он искал секреты камней, пытался постичь ощущения дерева, невесомость огня, силу воды, загадочный нрав воздуха.

ИксонноскИ стал ближе к природе горы, на которой сидел, и пытался понять душу земли.

Через семь часов он спустился с облаков.

Оказавшись на уровне моря, ИксонноскИ подошел к валуну и бесстрашно погрузил кулак в центр огромной глыбы гранита. Мальчик подержал руку в камне некоторое время и вытащил ее, точно меч из тыквы. Камень поддался так легко, как будто это был не гранит, а мягкая глина.

Теперь ИксонноскИ мог повелевать камнями. Завтра он заберется на огромный дуб и поучится понимать мысли дерева через шелест листвы, мощь огромного ствола, сеть корней.

И если мальчику повезет и ему хватит времени, он успеет познать все окружающие вещи до того, как состоится решающее противостояние между ним и отцом — врагом, чародеем-отступником, разрушающим Добро.