Кейт Эллиот - Собачий принц

От Кведлинхейма король со свитой отправился на юг. Лиат поскакала на северо-восток по мелколесью. Она несла послание герцогине Ротрудис, сестре короля. Девушка направилась по дороге Остервальдвег, ведущей сначала на север, затем поворачивающей к северо-востоку, к бассейну Везера, где сливаются Айлер и Урнес. Покрытая инеем дорога блестела в негреющих лучах солнца.

Ветер дул не переставая, было холодно, но порой даже к вечеру солнце еще ярко светило. Тогда Лиат отпускала лошадь пастись на обочину, а сама отогревалась в солнечных лучах. Иногда, если дорога была пуста, она открывала «Книгу Тайн» и вновь перечитывала слова, которые давно уже знала наизусть, или размышляла над краткими аретузскими примечаниями и толкованиями в самой древней и таинственной части книги. Увы, не имея ни времени для занятий, ни учителя, она успела забыть и те основы аретузского языка, которым ее научил Хью. Когда она забудет все окончательно, она, возможно, наконец-то избавится от него.

Иногда, приходя в отчаяние от собственного невежества, она закрывала глаза и представляла рядом с собой на дороге отца. О нем напоминало ласковое тепло солнечных лучей. Она никогда не могла вызвать его образ в пасмурную погоду. Может быть, его дух, пребывающий теперь в Покоях Света, мог наблюдать за ней, лишь когда облака не скрывали от его взора поверхность земли.«Ты думаешь, — как будто слышала она голос отца, — что души могут видеть? Может быть, зрением обладают лишь те, чей дух облачен в плоть?»

«Ты хочешь сбить меня с толку, Па, — ответила бы она. — Ангелы и дэймоны не имеют плоти. Их тела состоят из чистых элементов — огня и света, ветра и воздуха, но они видят лучше, чем люди. Им открыто прошлое и будущее. Они могут видеть души звезд».

«Некоторые считают, что они и есть души звезд». Так начался бы спор о свободной воле и судьбе и праве человека на выбор. Или они стали бы спорить о другом: казалось, не было ничего, чего бы не знал ее отец, накопивший за долгие годы учения и странствий огромные знания. И хотя в его «городе памяти» порядка было меньше, чем в ее собственном (Лиат, в отличие от отца, научилась технике запоминания уже в раннем возрасте), но размеры этого города поражали. Он стремился передать дочери свои знания, особенно все, что касалось математики и астрономии.

Внезапный порыв ветра рванул страницы раскрытой книги, лежавшей у нее на коленях. Ветер принес снег, хотя небо оставалось безоблачным. Пробудилась память.

Крылья, словно оседлавшие карниз.

Спящая и все чувствующая, скованная тишиной. Проснувшаяся, но не в состоянии шевельнуться, — следовательно, все же спящая. Тьма стесняет тело, давит, не дает вздохнуть.

Звон колоколов перекрывает вой ветра. Два глухих удара о дерево — вонзились стрелы.

«Бесполезны стрелы твои, они не помогут тебе, — бьют колокола. — Где она?»

«Там, где вам не найти», — отвечает Па.

«Лиат», — оглушительный звон повсюду и нигде.

С бешено бьющимся сердцем она застыла, не смея пошевелиться. Но нельзя терять бдительность. Девушка внимательно огляделась вокруг. Хлопья снега летели почти параллельно земле и тут же таяли под лучами солнца. Странное сияние возникло на повороте дороги. Оно походило на трепетание полупрозрачных крыльев, как будто сотканных из воздуха.

Что-то приближалось к ней по дороге.

От ужаса у нее перехватило дыхание. Бежать? Ни в коем случае. В голове звучал голос отца: «Безопасность в скрытности. Старайся оставаться незамеченной».

Она замерла.

— Лиатано…

И тогда она ясно услышала этот голос, который звучал как колокол. Она видела нечто, и оно не было земным созданием. Оно словно парило над дорогой, как будто боясь своей эфирной сущностью коснуться земли. Безликое нечто быстро приближалось с севера. И вот уже можно различить размытые очертания человеческого тела и огромные крылья.

Музыкальный голос настойчиво звал ее. Он требовало ответа. Он заставлял ответить.

Но Па защитил ее от магии. Она сидела, затаив дыхание. Сорвавшийся с дерева лист, кружась, упал на страницы раскрытой книги, за ним второй, как будто сама земля стремилась помочь ей спрятаться.

Существо проследовало мимо Лиат по направлению к югу и вскоре скрылось из виду. Одинокое белое перо, как будто сделанное из матового стекла, опустилось возле нее на землю. Лиат почувствовала у себя на груди жжение золотого пера, оставленного ей колдуном Аои.

Девушка не двигалась, не в силах преодолеть захлестнувший ее страх. Она сидела так тихо, что три полудикие свиньи с торчащими наружу клыками осмелились подойти поближе. Одна из свиней случайно коснулась рылом белого пера, которое тут же взорвалось снопом искр и, расточая вокруг себя клубы дыма, растаяло в воздухе. Животные с визгом бросились прочь.

Лиат расхохоталась, но в следующее мгновение ее охватил такой гнев, что она не сразу смогла засунуть книгу в седельную суму: ее тело била крупная дрожь, тряслись руки. Не это ли существо убило отца? В ее душе боролись страх и гнев. Существо не заметило ее. Магия отца все еще защищала ее. Его заклинание не умерло вместе с ним.

С гневом пришло и чувство вины: все эти годы Лиат считала его магом-неудачником, а его сила даже после смерти хранила ее.

— Клянусь тебе, Па, — прошептала девушка, подняв глаза к небу, откуда, может быть, его душа смотрела на нее, — Я найду тех, кто тебя убил.

«Нет, Лиат, ты должна быть осторожной», — как будто услышала она в ответ. Он всегда всего боялся.

И не без оснований. По своему желанию преследовал их эфирный дэймон или же смертный колдун — малефактор — вызвал его из лунной сферы?

— Я буду как мышь, — бормотала Лиат. — Они никогда меня не найдут, обещаю тебе, Па. Я не дам им себя поймать. — Ей представилось, что отец успокоился.

На гребне холма на миг показалось стадо овец и тут же исчезло из виду, охраняемое невидимыми собаками и единственным пастухом. Девушке не хотелось больше здесь оставаться. С содроганием вспоминая пережитый ужас, она взобралась в седло и поскакала прочь. Она уже три дня находилась в пути и надеялась к ночи добраться до дворца в Госларе. Да будет на это соизволение Владычицы: уж очень не хотелось ночевать в одиночестве после такой встречи. Если погода не испортится, в Остербурге, где Лиат надеялась застать герцогиню Ротрудис, она окажется еще через четыре дня.

В госларском дворце было многолюдно и шумно. Конюх принял у Лиат лошадь, после чего девушку сразу пустили в большой зал. В кресле, украшенном резными изображениями драконов, на расшитых золотом подушках сидела герцогиня Ротрудис.

— Что шлет мне Генри? — спросила она без всяких предисловий, как только Лиат преклонила перед ней колено. Герцогиня не походила на своих брата и сестер. Генрих, мать Схоластика и епископ Констанция не были лишены изящества и привлекательности, герцогиня же поражала своим уродством: она была приземистой, толстой, неуклюжей; ее огромные красные руки, скорее, подошли бы фермеру. Нос, казалось, однажды разлетелся на несколько частей и затем был вновь неловко из них составлен, причем создавалось впечатление, что нескольких кусочков не хватало. Щеки были испещрены глубокими рытвинами. И все же никто не усомнился бы, что перед ним одно из могущественнейших лиц королевства.