Дэвид Эддингс - Келльская пророчица

Подле одной из стен возвышался трон, вырезанный из цельной каменной глыбы, а прямо перед ним красовался уже до тошноты знакомый всем алтарь. В самом его центре лежало нечто продолговатое, размером чуть больше человеческой головы. Это был камень, испускающий алое сияние. Этот зловещий свет озарял весь грот. На полу подле алтаря лежал человеческий скелет — одна рука все еще тянулась к камню, словно в безысходной тоске. Гарион похолодел. Кто это? Очередная жертва, принесенная Тораку? Или жертва дракона? И тут он все понял. Это был тот самый мельсенский ученый, который похитил Сардион из университета и устремился с ним сюда, где и нашел свою гибель, сгорая от восхищения перед волшебным камнем, своим хладнокровным убийцей.

Из-за плеча Гариона раздалось вдруг совершенно звериное рычание — это пробудился Шар. Кроваво-красный Сардион, лежащий на алтаре, издал ответный рык. Послышалось невнятное лепетание на фантастическом языке — Гарион улавливал в нем слова из множества наречий, некоторые из которых звучали в самых отдаленных уголках вселенной. В глубине Сардиона замерцали голубые искорки, а Шар налился вдруг кровавым светом — сразу видно было, что два непримиримых врага сошлись в этом маленьком гроте.

— Придержи его, Гарион! — отрывисто приказал Белгарат. — Иначе они разрушат друг друга — и всю вселенную заодно!

Гарион протянул руку, положил ладонь с запечатленной на ней отметиной Алдура прямо на Шар и безмолвно заговорил с разъяренным камнем.

«Не сейчас, — говорил он. — Все в свое время».

Он не мог объяснить, почему с языка у него сорвались именно эти слова. Жалобно ворча, словно обиженное дитя, Шар умолк, и Сардион перестал рычать. Однако оба камня продолжали угрожающе светиться.

«Ты недурно справился с задачей, — поздравил Гариона знакомый голос. — Теперь наш враг слегка озадачен. Однако не почивай на лаврах! Мы здесь не в самом выигрышном положении — Дух Тьмы слишком силен в этом гроте».

«Почему же ты не предупредил меня заранее?»

«А ты принял бы всерьез мои слова? Слушай внимательно, Гарион. Мой противник согласился вверить нашу общую судьбу Цирадис. Зандрамас, однако, на это не соглашается. Она, похоже, хочет еще раз испытать судьбу. Встань между нею и Сардионом. Чем бы ни пришлось тебе пожертвовать, не дай ей коснуться камня!»

«Хорошо», — спокойно ответил Гарион.

Про себя он рассудил, что, если будет красться дюйм за дюймом, чтобы занять позицию между Зандрамас и алтарем, ему все равно не удастся обмануть колдунью из Даршивы. И он, совершенно спокойно шагнув вперед, остановился перед алтарем, извлек из ножен Ривский меч, упер его острием в землю и оперся обеими руками на рукоять.

— Ты что это задумал? — свистящим шепотом спросила Зандрамас, подозрительно прищурившись.

— Ты прекрасно знаешь, что. Два духа согласились, что именно Цирадис должна принять последнее решение. Твоего же согласия я пока не слышал. Ты все еще считаешь, что тебе удастся избежать выбора?

Испещренное искрами лицо Зандрамас исказилось от ненависти.

— Ты заплатишь за это, Белгарион. И ты, и все, кто дорог тебе, сгинут здесь, в этом гроте!

— Это решать Цирадис, а не тебе. А до тех пор никто не коснется Сардиона!

Зандрамас в бессильной ярости заскрежетала зубами.

Тут к нему присоединилась Полидра. На ее золотистых волосах играли отблески света, исходящего от Сардиона.

— Отлично сработано, юный волк, — сказала она Гариону.

— Ты не обладаешь более властью, Полидра, — слетели с недвижных уст Зандрамас странные слова, сказанные чужим голосом.

— Тебе нанесен удар.

— Я ничего не чувствую.

— Это все оттого, что ты бесчувственна — ты всегда безжалостно уничтожала тех, кто тебе помогал, как только надобность в них отпадала. Полидра — это Дитя Света, сражавшееся некогда в Во-Мимбре, которой удалось сокрушить тогда Торака — пусть на время. Если такая сила однажды дается, то после никогда не отнимается полностью. Неужели легкость, с которой сладила она с Повелителем демонов, недостаточное тому доказательство?

Гарион был потрясен. Полидра? Дитя Света, некогда выстоявшее в ужасной битве — почти пять тысяч лет тому назад?

А Полидра продолжала.

— Ты признаешь, что тебе нанесен удар?

— Но какая разница? Все равно игра скоро закончится.

— Я требую признания! Таковы наши правила.

— Ну хорошо, хорошо! Признаю, мне нанесен удар. Знаешь, ты впадаешь в детство…

— Правило есть правило, а игра еще не закончена.

Гарион пристально глядел на Зандрамас, стремясь предупредить любое ее движение в направлении Сардиона.

— Когда настанет время, Цирадис? — тихо спросил Белгарат у келльской прорицательницы.

— Скоро, — ответила она. — Очень скоро.

— Но ведь все мы здесь. — Шелк нервно поглядывал на свод пещеры. — Почему бы разом со всем не покончить?

— Назначенный день настал, Хелдар, — сказала Цирадис, — но не пришел еще час. Когда настанет время Последнего выбора, здесь воссияет столь яркий свет, что его увижу даже я.

На Гариона снизошло вдруг странное ледяное спокойствие, и он уверился в том, что величайшее событие близится. Такой же покой объял его некогда в руинах Хтол-Мишрака, где он встретился с Тораком.

И тут словно одна мысль об одноглазом боге на мгновение вызвала того из места вечного его упокоения. Гарион, казалось, слышал ужасный голос Торака, который нараспев произносил слова, начертанные на самой последней странице Ашабских пророчеств.

«Узнай же, что мы братья, Белгарион, хотя сила обоюдной ненависти нашей может однажды поколебать землю и сотрясти небесный свод. Мы братья, ибо на нас лежит одна ужасная миссия. То, что ты читаешь слова эти, означает, что ты меня одолел. Теперь настал мой черед возложить миссию на тебя. То, что предрекают сии страницы, — омерзительно. Не дай этому случиться. Уничтожь до основания этот мир. Истреби вселенную, если потребуется, только не позволь исполниться пророчеству Тьмы! В твоих руках ныне судьба прошлого, настоящего и грядущего. Привет тебе, ненавистный брат мой, и прощай. Мы встретимся — нет, уже встретились в Городе Ночи, где суждено разрешиться нашему спору. Остается, однако, невыполненной наша миссия — и закончится все в Месте, которого больше нет. Один из нас должен явиться туда, и суждено ему встать лицом к лицу с воплощенным ужасом. И если это будешь ты, не подведи! Забудь обо всем! Если даже придется тебе пожертвовать единственным твоим сыном, не дрогни — убей его, как некогда умертвил ты меня!»

На сей раз слова Торака не наполнили сердце Гариона смертной тоской. Они только укрепили его решимость. Он начинал осознавать, что происходит. Там, в Ашабе, Торака посетило видение столь устрашающее, что, пробудившись от пророческого своего сна, безумный бог Ангарака без колебаний возложил ужасную миссию на своего злейшего врага. Ужас оказался сильнее безумной гордости Торака. Только позднее, вновь обуянный гордыней, Торак переписал последние страницы пророчества. Но этот безумный бог в краткий момент просветления сказал правду — возможно, в первый и последний раз в жизни. Гарион мог лишь догадываться, каких мучительных терзаний этот момент просветления стоил Тораку. И он мысленно поклялся злейшему своему недругу выполнить эту страшную миссию. «Я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы отвратительное пророчество не сбылось, брат мой, — мысленно ответил он духу Торака. — Возвращайся с миром туда, где ты обитаешь ныне, ибо бремя миссии я принимаю на себя».