Ольга Шумилова - Монеты на твоей ладони

Из глаз потекли слезы. Я всхлипнул и медленно поднялся с колен. Вокруг бушевал бой, и никто больше не слышал этой струны. Никто… Я обернулся. Еще медленней опустил налившиеся кровью глаза к земле. Руки мелко задрожали, захотелось зажмуриться, а еще больше – проснуться. Но я смотрел. Смотрел, чтобы запомнить, чего я видеть больше не хочу.

Они смели половину отряда, зайдя с тыла и разбив сферу. И замковые лежали вместе с патрульными. И магистр лежал среди трупов солдат, которых так ненавидел, точно так же скалясь ощеренными зубами небу, точно так же зияя дырой на месте сердца и глаз.

Я стою на промозглом ветру, на маленьком кусочке земли у самого неба, у самых туч, к которым можно протянуть руки и зачерпнуть бурю полной горстью. В горле стоят слезы, которые никогда не прольются, а сердце с каждым новым словом покрывается каменной коркой пополам со льдом. Со мной говорили два голоса – голос памяти и еще один, вполне реальный. Но живой ли? Я раз за разом задаю себе этот вопрос и не нахожу ответа. Мир извернулся в дикую, немыслимую петлю, которая, похоже, готова затянуться на шеях тех, кто не успеет извернуться вместе с ним. Простое и понятное внезапно обернулось немыслимо сложным, а то, из чего не было выхода, само выводит за руку из лабиринта.

– … не смогут. Кому не знать этого, как не тебе. Морана гадина, но она моя сестра. То, что она нашлет… то есть уже наслала в этот раз, вполне может закончить наше Полотно. Я не имею права его менять напрямую и…

– Да, конечно, – перебила я бесконечный поток рассказа, змеящегося вместе с ветром далеко на запад. Я не слышала слов, струящихся вокруг и уходящих, не задевая ни единым звуком. Я молча смотрела вниз, где за воздушной пропастью, за глубокими провалами, среди четырех высоких пиков погибал древний замок. Вросший в скалу камень, нерушимая цитадель. Как много правд существует на свете. Для каждого – своя. – Вы не имеете. Поэтому таскаете каштаны из огня чужими руками.

На меня смотрели глаза чужие и совершенно нечеловеческие. Да они и должны быть такими. Да. Мне все равно. К дьяволу и уважение к вам, и трепет, и пиетет. Ни испытываю я к вам ни малейшего уважения, хоть и понимаю, что это лишь игра словами, лепет обиженного ребенка, который не первый раз видит, что мир жесток, но не может не плакать. В концов, веровать или нет – личное дело каждого, точно так же, как и уважать того, в кого веруешь. К дьяволу вас, титаны прошлого и настоящего, к дьяволу с вашей правдой, самой правдивой в мире. Быть может, действительно правдивой. Даже наверняка. Но у меня-то правда другая. Правда моего народа, который по вашей прихоти истекал кровью и слезами, отдавая вам жизни, рассудок и души.

…»– Они снились мне. Почти каждую ночь. Заклинания не помогают, а не спать дольше я уже не могу. Мне слышится… Они не говорят, но я понимаю. Страшные создания без душ и тела. Они проходят везде, принимают любые обличья и читают в сердцах наши страхи. Я видел каждый дом, каждый замок, каждый мир, в который они приходили…с тех пор, как их выпустили в… В Мир. В наш Мир. Они убивали с небывалой…легкостью. У каждого в сердце они читают его уязвимое место, и бьют в него. Мгновенно. И вытягивают души. Они переплавляют их по себе, и сущность души сгорает, а оболочка становиться их образом и подобием. Сначала они были малочисленны, но теперь строем своим могут закрыть и солнце, и звезды…» Да. Вот он, мой пепел. Вот оно – разрешение всего. И тела, кажущиеся старыми только от того, что от них оторвали душу, которая должна была быть с телом еще три дня. И смерти, такие разные лишь оттого, что сила мага – в голове, оборотни по привычке берегут брюхо, а я… мое уязвимое место – душа?… Так ли? Или сердца наши лгут сами себе, а заодно и тем, кто читает в них? Они говорят лишь о том, что мы боимся потерять, ведь так, сердце? Ведь и меня можно убить, снеся голову, и оборотень не проживет без души. Поэтому… Обманывайся, сердце. Как можно дольше.

– Не груби. Я тебе плохого не хочу, не вынуждай меня. Я вовсе не обязан тебе объяснять все, что происходит, смертная.

– Еще бы, – я устало прикрыла глаза. – Я вам нужна, но не настолько, чтобы объяснять мне все. Достаточно и того, что вас оправдывает в моих, смертных, глазах. Или в ваших тоже? Слишком долго жили среди смертных и набрались наших понятий о чести. Хотя о чем это я, она же разная у всех…

– Скай, у тебя в голове каша, упрямое ты дитя. Да, я хочу, чтобы ты была на моей стороне. Ты многое можешь, и можешь помочь своему миру так, как могут это сделать очень немногие. Я хочу, чтобы этот мир выжил. Я не оправдываюсь, потому как мне это не нужно. Просто помоги мне, так, как это делают другие.

…"Он пришел ко мне в первый раз тоже во сне. Потом стал приходить и наяву. Сначала помогал, давал знания и поддержку. А потом появились и кошмары, и видения. И требования. Возвысить нового мага, неизвестно откуда взявшегося, который потом и предал меня, заключить союз с оборотнями в пику остальным. Я не знаю, какова его цель, но все это измотало меня в конец. Больше я не могу. Его кошмары тянут из меня силу и рассудок. Зачем он мучает меня?…»

– Много их, других? И что они знают из того, что вы мне здесь рассказали? И, если уж на то пошло, каков в действительности ваш план? Чего вы хотите от этих несчастных «многих», моих собратьев по сомнительному счастью?… Говорите, говорите, мой лорд. А я подумаю. И, быть может, даже изнасилую себя и соглашусь. Мое чувство долга вам прекрасно известно, так что давите на него, не стесняйтесь.

– Скай, зачем ты это делаешь? – сказал он мягко, таким знакомым голосом, что в горле встал комок. Я посмотрела на него внимательно, так, как будто хотела запомнить навсегда. Опять. Опять мальчишка, мальчишка с наивной ухмылкой, задорными вихрами и старыми, старыми как само время глазами. Все мы не те, кем кажемся.

– Я не делаю ничего. Только спрашиваю, – отрезала я. – Говорите, мой лорд, я слушаю. Внимательно.

– Ты не справедлива. Перестань ребячиться и действительно…слушай. И думай, думай, наконец! – он повысил голос и сразу же перестал казаться мальчишкой. Медленно встал, прошелся по площадке, раз, другой, третий. Потом остановился у того же края, что и я, взъерошил волосы и все так же медленно начал, невидящим взглядом упершись в замок. – То, что будет, я знал. Более того, знал давно, благо не первый и не последний раз переживаем армагеддон. Будет война. Затяжная, тяжелая, с огромными потерями, но я надеюсь на наш выигрыш. Знаешь, почему? – он бросил на меня короткий взгляд. – Да потому что главный принцип завоевателя прост и вечен, как Хаос. Разделяй и властвуй. Да. А потом пожирай слабых. Я сделал все, чтобы этого не случилось. Год за годом, я приводил к власти сильнейших, талантливейших кланников. Кое-кто сделал это сам, кому-то пришлось помочь. Да, ты сама знаешь, о ком я. Он очень способный мальчик, и это действительно я помог перескочить ему через ступеньку. Разве это, по-твоему, плохо? Его задушили бы в этом гадюшнике.