Уэн Спенсер - Тинкер

— Маркус Шипман? Гарри Рассел? — Тинкер назвала имена двух ученых, опубликовавших, как она помнила, очень важные статьи по теории ворот.

— Пропали без вести, — ответила Бриггз. Даррек вздохнул:

— По настоянию спецслужб Гарри Рассел постоянно носил при себе чип. Мы нашли этот чип в Сент-Луисе, в желудке зубатки. Судебные эксперты пытаются определить, когда он умер. Дело в том, что по крайней мере четыре месяца этого чипа не было в Северной Америке.

— Вы думаете, что он погиб здесь, в Питтсбурге?

— Да.

— Это один из вариантов, — поправил Даррек. — Возможно также, что похитителям удалось заблокировать сигнал, не вывозя Гарри из Штатов. Но, скорее всего, они притащили его на Эльфдом.

— Чтобы убить и выбросить тело в реку?

— Эти люди применяют слишком крайние меры, — резко сказал Бриггз. — Возможно, его смерть — результат несчастного случая.

— Сейчас не очень важно знать, какой смертью умер Гарри. Куда серьезнее другое: вы — в опасности, — тоном учителя заметил Даррек. — Пока преимущество на нашей стороне. Вы абсолютно белый лист: ни у кого нет ни ваших отпечатков пальцев, ни сканированного изображения сетчатки глаза. Кроме того, похитители будут искать мужчину, чей возраст приближается к среднему. Просто сменив имя, вы можете исчезнуть, раствориться среди населения Земли. Проклятье, да вы можете поступить в Массачусетский или в Калифорнийский технологический институт и жить в общежитии. Это в том случае, если вы собираетесь поступить в колледж. Если вы решите продолжать исследования, мы предоставим вам лабораторию.

— Вы рассуждаете так, словно я хочу передать свою жизнь вам, — покачала головой Тинкер. В животе у нее забурчало. — Моя жизнь — здесь. Здесь мой двоюродный брат, здесь все мои друзья. И кроме того, вы не можете забрать меня с Эльфдома, потому что технически я теперь — эльф.

— Мы не можем забрать вас, но вы можете попросить разрешение на выезд, — сказала Бриггз. — Эльфы путешествовали на Землю и раньше, но обычно оставались там не более тридцати дней, то есть до следующего Пуска. Они не любят жить без магии.

— И я не люблю, — заметила Тинкер и, поддавшись искушению, вытащила из пакета одно из пирожных. Оно было еще теплым. — Существует масса классных возможностей магии, которые я до сих пор не исследовала. Если я отправлюсь на Землю, то не смогу этого сделать.

— Правительство США готово пойти на любые расходы, чтобы компенсировать все незавершенные и невозможные в земных условиях проекты, — уговаривал Даррек. — Все, что мы предлагали раньше, и еще кое-что. Дом. У вас будут повар и горничная, так что вы сможете все время посвятить изобретательству. Полностью оборудованная лаборатория. Немедленное подтверждение патентов на все изобретения.

— А на кой ляд это правительству? — Тинкер развернула рулет и оторвала от него несколько кусочков. — Ведь мне потом придется за все платить.

— Соединенные Штаты получают гарантию того, что китайцы не построят наземные ворота первыми.

— А для чего ворота американцам?

— Ну, во-первых, они привыкли первыми играть с новыми игрушками, и их просто бесит тот факт, что у китайцев есть что-то, чего нет у них. Но, кроме того, американцев путают возможности наземных ворот. А что, если они позволят путешествовать во времени или проникать в иные параллельные миры? Если китайцы построят такие ворота первыми, они не будут делиться информацией охотней, чем делали это после строительства космических ворот.

— Я не хочу расставаться с братом, — вздохнула Тинкер.

— Он мог бы поехать с вами, — сказал Даррек. — Мы дадим ему новое имя. Он выберет себе любое, получше, чем Орвилл или Масленка. Перед ним распахнут двери все колледжи! Вы сказали, что он очень умный молодой человек, так что ему, кажется, не стоит проводить жизнь за рулем тягача. У него есть мозги, и он сможет стать, кем только захочет.

Даррек пообещал бы все, что угодно, лишь бы склонить ее к отъезду, но от этого правда не переставала быть правдой. Хотя Масленка и ругал Землю за ее огромные размеры и чрезмерное население, он часто жаловался на то, что в Питтсбурге мало людей их возраста и темперамента. Он слонялся вокруг обсерватории, его притягивали молодые докторессы, но на его долю выпадали только встречи и разлуки. В начале и в конце месяца. Агенты НСБ ждали ее ответа.

— Позвольте мне поговорить с моим кузеном. Посмотрим, что он скажет.

— Мы можем отвезти вас к нему.

— Не давите на меня, — рявкнула Тинкер. — Я хочу принять душ, а потом прошвырнуться по магазинам. Мне нужно купить кое-что из одежды. У меня сегодня свидание. — А Натана, конечно, не обрадует ее вероятный отъезд из города. Вся его семья привязана к Питтсбургу, и никто не захочет уезжать. — И мне нужно принять кучу трудных решений. Так что сейчас уходите. Оставьте меня одну. Мне нужно самой понять, чего я хочу в жизни.

Стараясь не задевать пчелиные ульи, по плотно убитой тропинке, которая вилась вниз по склону среди фруктовых деревьев, Тинкер спустилась к лавке Тулу у подножия холма. Лавка представляла собой перепутанный лабиринт комнат, заставленных самыми разными предметами, иногда — невероятно древними. В одной из секций висела поношенная одежда, и там Тинкер часто подбирала себе рубашки, штаны и зимние куртки. Среди одежды встречались и эльфийские вечерние платья, которые она время от времени рассматривала, но никогда не покупала, не видя на то никакой причины. Даже в лавке старьевщицы они стоили слишком дорого.

Странная коллекция всякого барахла поражала воображение, но главной фишкой лавки была еда: здесь желающие покупали самые редкие в Питтсбурге продукты. За лавкой Тулу находились огромный сад и разные хозяйственные строения: хлев, курятник, голубятня.

Поэтому у нее круглый год были свежее молоко, сливочное масло, яйца, пресноводная рыба и голуби. А летом она продавала еще и мед, фрукты и овощи.

Саму Тулу следовало бы назвать эклектичным созданием. Жители Питтсбурга считали ее полукровкой, родившейся еще в те времена, когда эльфы в последний раз посещали Землю. У нее были определенно эльфийские уши, она свободно говорила как на разговорном, так и на высоком эльфийском и, вероятно, обладала определенным, хотя и не очень глубоким знанием тайн природы. В отличие от любого «чистого» эльфа, она явно старела: у нее было морщинистое лицо и серебристые волосы, доходившие до колен. Эльфийские шелка на ней выглядели поблекшими и протертыми, и она носила потрепанные теннисные туфли. Если Лейн была величиной известной, успокаивающей своим постоянством, то Тулу категорически отказывалась таковой становиться. Сколько раз ни спросишь старую полукровку, какой ее любимый цвет, всякий раз ответит по-новому. Если у нее и был день рождения, то он непрерывно перемещался по календарю. Даже имя ее оставалось неизвестным, ведь «Тулу» — это прозвище. За восемнадцать лет Тинкер ни разу не слышала, чтобы полукровка хоть раз упоминала о собственных родителях.