Роберт Силверберг - Маска времени (Ворнан-19)

Крейлик вежливо откашлялся. Я смолк.

— Извините, похоже, я выразился недостаточно ясно. Мы не ждем от вас объяснений. Мы хотим, доктор Гарфилд, чтобы в ближайшие сорок восемь часов вы изложили все на бумаге. Вам будет оказано всемерное содействие. Президент хочет ознакомиться с вашими тезисами.

— Хорошо. Вам нужно что-нибудь еще?

— Да. Мы бы хотели видеть вас в составе комитета, который будет встречать и сопровождать Ворнана Девятнадцатого в его поездке по Соединенным Штатам.

— Меня? Почему?

— Вы — известный ученый, и ваше имя ассоциируется в глазах общественности с путешествиями во времени, — на этот раз ответил Кеттридж. — Разве этого недостаточно?

— Кто еще войдет в комитет?

— Я не вправе называть имена, даже вам, — насупился .Крейлик. — Но даю слово, что все они — видные ученые, занимающие высокое положение в научном мире.

— То есть, — раскусил я его хитрость, — ни один из них еще не согласился, но вы надеетесь уговорить всех.

На лице Крейлика вновь появилась обида.

— Извините, — пробормотал я.

— Мы полагаем, — хмуро продолжил Кеттридж, — что, находясь в тесном контакте с нашим гостем, вы сможете выудить из него важную информацию, относящуюся к используемому им методу перемещения во времени. Мы верим, что общение с Ворнаном обогатит вас, как ученого, не говоря уже о том, что вы послужите своей стране.

— Тут вы правы, — согласился я. — Я бы хотел поговорить с ним на эту тему.

— Так чего же вы противитесь новому назначению? — удивился Крейлик. — Мы пригласили ведущего историка, чтобы выяснить, как будет развиваться человеческая цивилизация в будущем, психолога, который попытается определись, мошенник Ворнан или нет, антрополога, его будет интересовать эволюция культуры. Комитет, с одной стороны, определит, действительно ли Ворнан прибыл из две тысячи девятьсот девяносто девятого года, а с другой — постарается получить от него ценнейшие сведения, если он тот, за кого себя выдает.

На мгновение я закрыл глаза. Конечно, они нуждались в моих услугах. Да и разве я сам не хотел заглянуть в душу Ворнана. И Джек просил меня о том же, не подозревая, что исполнение его желания не потребует от меня ни малейших усилий.

Так почему же тогда я упирался?

Ответ, разумеется, я знал. И он имел самое непосредственное отношение к моей работе. А что, если он и впрямь путешественник во времени? Человека, пытающегося изобрести колесо, не интересует устройство турбоавто, развивающего скорость в пятьсот миль в час. Вот и я полжизни провозился с электронами, а тут появляется Ворнан Девятнадцатый и утверждает, что пролетел сквозь столетия. И в глубине души мне не хотелось даже слышать о нем. Но при этом Крейлик и Кеттридж были правы: я по всем параметрам подходил для их комитета.

И я сказал, что возражений у меня нет.

Кеттридж и Крейлик рассыпались в благодарностях, а потом как-то сразу потеряли ко мне всякий интерес. И действительно, чего растрачивать время и эмоции на человека, уже согласившегося на все их предложения. Кеттридж тут же исчез, а Крейлик отвел меня в кабинет на одном из подземных этажей Белого дома. Показал, как нужно вызывать секретаря, какие клавиши включают и выключают компьютер. Пообещал всемерное содействие при подготовке материалов по путешествию во времени, которые требовал президент.

— Мы забронировали для вас «люкс», — продолжил он. — В отеле по ту сторону парка.

— Но я хотел вечером вернуться в Калифорнию, чтобы привести в порядок свои дела.

— Нам бы этого не хотелось. Вы же знаете, Ворнан Девятнадцатый прибудет в Нью-Йорк через семьдесят два часа. Оставшееся в нашем распоряжении время надобно использовать с максимальной пользой.

— Но я только что вернулся из отпуска! — запротестовал я. — Даже не заглянул в университет. Мне надо проинструктировать сотрудников, составить план лабораторных…

— Все это можно сделать по телефону, не так ли, доктор Гарфилд? О расходах не беспокойтесь. Не беда, если вы будете говорить два или три часа, потому что полеты туда и обратно займут куда больше времени. Он улыбнулся. Я ответил тем же.

— Хорошо?

— Хорошо, — кивнул я.

Иначе ответить я и не мог. Ибо лишился права принимать самостоятельные решения, как только дал согласие войти в комитет. Стал составной частью проекта «Ворнан», то есть принял правила командной игры. Теперь уже государство решало, что я волен делать, а что — нет, во всяком случае, до того момента, как Ворнан Девятнадцатый покинет пределы Соединенных Штатов. Что удивительно, мысль эта не вызвала у меня негодования, хотя я всегда считался борцом за права человека и более всего ценил личную независимость. Сейчас же я без особого нажима согласился пойти на государственную службу. Почему? Наверное, причина заключалась в одном — очень уж мне не хотелось возвращаться в университет, ибо вопросы, которые ставила передо мной моя работа, похоже, не имели ответа.

Кабинет, куда привел меня Крейлик, мне понравился. Мягкий, пружинящий ковер на полу, посеребренные, отражающие свет стены, переливающийся разными цветами потолок. В Калифорнии только наступило утро, а потому не имело смысла звонить на ускоритель. Первым делом я уведомил ректора университета, что некоторое время проведу на государственной службе. Он не возражал. Потом долго беседовал с секретарем. Наметил программу работы лаборатории в мое отсутствие, назвал фамилии тех сотрудников, кто должен вести экспериментальные проекты моих студентов. Мы условились, что почту она будет оставлять у себя и договорится с соответствующими городскими службами о поддержании порядка в доме. А все поступившие счета переадресует для оплаты администрации Соединенных Штатов. Уроки Ворнана Девятнадцатого я осваивал на ходу: понял, что мне нет нужды платить ни цента, пока я участвую в этом проекте.

Покончив с личными делами, я позвонил в Аризону. К видеофону подошла Ширли. Побледневшая, осунувшаяся, она сразу заулыбалась, увидев мое лицо.

— Я в Вашингтоне, — поделился я с ней последними новостями.

— Почему, Лео?

Я рассказал обо всем. Поначалу она подумала, что это шутка, но я убедил ее в том, что говорю правду.

— Подожди, я позову Джека.

И направилась к двери, так что на экране вместо привычных головы и плеч появилась вся ее точеная фигура. Она стояла в дверях, спиной к камере, из-под руки виднелось полукружье ее груди. Я знал, что мой звонок, как, впрочем, и все другие, идущие из Белого дома, записывается на пленку, и меня раздражало, что кто-то будет любоваться красотой Ширли. Я уже протянул руку, чтобы выключить изображение, но Ширли исчезла, а на экране возник Джек.

— Что случилось? Ширли сказала…