Кейт Форсит - Проклятые башни

Лиланте стояла в темноте под деревьями и смотрела, как Дайд целует Изабо, и ее сердце сжималось от странной тупой боли. Потом она медленно развернулась и пошла прочь.

На лужайке перед дворцом танцоры водили хороводы один внутри другого, а длинные цепочки пляшущих мужчин и женщин вились под увешанными фонарями деревьями. Лиланте взяла чашу подогретого вина со специями и потягивала его, завистливо глядя на них и притопывая ногой.

— Ты не танцуешь, Лиланте? — Ниалл подошел к ней сзади. Медведица приковыляла следом за ним.

— Никто не хочет танцевать с древяницей — все боятся споткнуться о мои ноги, — сказала она с улыбкой, приподняв юбку, чтобы он мог видеть ее широкие узловатые корни.

— Но я ведь видел, как ты танцевала, — воскликнул он. — Ты замечательно танцуешь!

Она благодарно улыбнулась, но заметила:

— Это в сравнении с древяниками. Рядом с ними кто угодно покажется замечательным танцором, не то что полудревяница.

— Или по сравнению со мной, — сказал он удрученно. — Никто не хочет танцевать со мной, потому что все боятся, что я наступлю им на ногу и сломаю ее!

Лиланте рассмеялась.

— Наверное, они больше опасаются, что Урса начнет ревновать. Держу пари, что если бы ты отослал ее спать и дал немного меду, у тебя отбою не было бы от девушек, желающих с тобой потанцевать, ведь ты же такой герой!

Он улыбнулся и сказал неловко:

— Я бы лучше еще разок потанцевал с тобой.

— Да? — воскликнула Лиланте. — Я с удовольствием потанцевала бы. Ты правда этого хочешь?

Он поклонился.

— Миледи, вы окажете мне честь танцевать с вами этот танец?

— Благодарю вас, сэр. — Лиланте положила свои тонкие пальчики-прутики на его огромную сильную ладонь, и тут же слегка ахнула, когда он своими ручищами схватил ее за талию, подняв в воздух и закружив.

— Вот видишь, не обязательно даже, чтобы твои ноги касались земли, — сказал он. — Так я точно их не сломаю.

— Мои ноги не так-то легко сломать, — ответила Лиланте, когда ей удалось отдышаться. — Боюсь, что они крепкие, как дерево.

Он снова закружил ее, уведя от толпы, и над их головами сомкнулись деревья.

— А твое сердце? — спросил он очень хрипло.

— Сердце?

— Его легко разбить?

Она вспыхнула и не могла придумать, что ответить.

— Не знаю, — сказала она в конце концов. — Его никто еще не разбивал, но я не думаю, что оно черствое.

Он очень тихо проговорил:

— Я видел, как ты смотрела на своего друга-циркача. Кажется, он очень увлечен той красавицей с рыжими волосами, которая похожа на Банри. Это… это тебя расстраивает?

Они продолжили танцевать в молчании. Потом она тряхнула своими зелеными волосами.

— Нет. Я всегда знала, что Дайд не про меня. Мы очень разные. Он любит толпу, праздники и шумные трактиры. А мой дом — лес.

— И мой тоже, — сказал Ниалл тихо. Лиланте подняла глаза, пытаясь разглядеть его лицо, но под деревьями было очень темно. И в этот миг он ошеломил ее, крепко поцеловав в губы.

Когда он наконец отпустил ее, Лиланте стояла совсем неподвижно, прижавшись к его плечу. В кольце его огромных рук ей было очень надежно. Она ничего не говорила, онемевшая и дрожащая.

— Помнишь, ты как-то раз спросила меня, что я буду делать, когда война закончится? — спросил Ниалл. Она кивнула. — Ты бы согласилась на такое? Маленький домик где-нибудь в лесу, с садиком и пчелиными ульями, и пруд, чтобы ты могла купаться, и сладкая земля, где ты могла бы пускать корни? Ты нужна мне, Лиланте. Я мечтаю, чтобы ты была со мной в этом домике. Думаешь, тебе бы это понравилось?

Лиланте снова кивнула и склонила голову на его широкое плечо.

— Да, — прошептала она. — Очень понравилось бы.

Изабо нашла свою опекуншу у Пруда Двух Лун в центре лабиринта. Было очень тихо, звезды густо усеивали темное небо, точно ромашки на лугу. Она подошла и села рядом, уткнувшись головой в колени колдуньи. Мегэн отбросила назад непокорные кудри, упавшие на лицо девушки.

— Ты многому научилась за время своего отсутствия.

— Да.

— Ты сбросила все покровы, закрывавшие твой третий глаз, и теперь видишь ясно.

— Да.

— Твой путь был очень тернистым, девочка.

Изабо кивнула.

— Да уж, это точно.

— Расскажешь?

Держа в ладонях маленькую сову, Изабо рассказала Мегэн обо всем, что делала и чему научилась. С Мегэн не было никакой нужды смягчать или приукрашивать правду. Время от времени старая колдунья задавала вопрос или вскрикивала, иногда от ужаса, иногда от недовольства. Один раз она заметила:

— Ох, ты всегда была такой импульсивной! Пора бы тебе уже немного образумиться!

Изабо закончила тем, как они сняли проклятие с Лахлана и как Майя с Бронвин покинули секретную долину.

— Я следила за ними при помощи магического пруда. Они благополучно добрались до моря. Я видела, как они плыли по волнам. — Слезы душили ее, но она продолжила сдавленным голосом: — Но после этого я не смогла их увидеть. Я не знаю, куда они отправились.

— Море искажает дальновидение, — сказала Мегэн. — Как и горы. Ты и так смогла разглядеть их на расстоянии, очень большом даже для магического пруда.

— Надеюсь, я не сделала ошибку, — сказала Изабо дрожащим голосом. — Она могла превратить меня в жабу и забрать Бронвин, но не сделала этого. Я не знаю, почему.

Мегэн пожала плечами.

— Кто может читать в сердце Фэйрга? Только не я. — Она на некоторое время погрузилась в молчание, потом спросила: — А что это за маленькая белая сова?

— Это Буба, — с ласковой улыбкой отозвалась Изабо. — Правда, красавица?

Мегэн ухнула, совсем негромко, и карликовая сова ухнула в ответ.

— Не знаю, что я буду без нее делать, — сказала Изабо. — В Проклятых Башнях так одиноко. Хотя я и знаю, что она должна жить со своими сородичами, но очень надеюсь, что она не улетит к ним, по крайней мере, пока.

— Она не улетит, — сказала Мегэн.

Изабо улыбнулась и потерлась подбородком о хохлатую головку Бубы.

— Я так горевала о Йорге! — вырвалось у нее. — Ох, какая ужасная это была неделя! Я все видела в магическом пруду…

Мегэн промолчала, хотя руки у нее тряслись. Изабо подняла глаза и увидела, что на морщинистых щеках ее опекунши блестят слезы.

— Мне кажется, что нет большего горя, — отрывисто сказала Мегэн, — чем пережить тех, кого ты больше всего любил.

Повисла долгая тишина, потом она продолжала:

— Вот почему я покинула Шабаш многие годы назад, устав жить вместо того, чтобы умереть в преклонном возрасте, как мой отец, сестра, все мои друзья и возлюбленные. Потом я поняла, что Ткачиха в своем узоре приберегла для меня еще одно место. Я нашла тебя, такую хорошенькую и своенравную девочку, и спасла Лахлана, как умела. Я поняла, что должна жить ради вас, и жила, делая то, что должна была делать. Но старый Йорг, добрейшая душа, погиб в огне, в муках… — Ее голос задрожал, и маленький донбег закурлыкал и крепче прижался к ее шее. Она погладила его тонкой трясущейся рукой и очень тихо сказала: