Кейт Форсит - Проклятые башни

Солнце уже почти село, а в лагере все еще царила полная неразбериха. Успели поставить только половину палаток, и офицеры, багровые от гнева, расхаживали вокруг, выкрикивая приказы. Лахлан строго наблюдал за всем происходящим от входа своего шатра, потом взял подзорную трубу, которую нашел в обсерватории у Пруда Двух Лун. На городской стене четко виднелись темные фигуры, наблюдающие за ними. Он зажал трубу под мышкой и зашагал вперед, намереваясь выбранить Дункана, у которого был совершенно задерганный вид. Некоторое время они спорили, потом Лахлан бросился в свой шатер, велев Аннтуану принести ему вина. К тому времени, когда стало совсем темно, город окружило кольцо мигающих костров, но многие люди заснули, растянувшись прямо на своих плащах, а повозки так и остались неразгруженными.

Через несколько дней, когда лагерь наконец разбили по-настоящему и укрепили наспех вырытыми рвами, Лахлан со своими офицерами по дороге, петляющей по крутому склону, подъехали к городским воротам. Диллон гордо нес знамя Ри, а мохнатый пес скакал по пятам за его пони. На Лахлане был тартан Мак-Кьюиннов с зеленой бархатной курткой и шапочкой, в руке он нес Лук Оуэна, а колчан со стрелами висел у него между крыльев. Выпрямив спину, он сидел на своем вороном жеребце, а Гамиш Холодный кричал, обращаясь к собравшимся на городских стенах, в то время как остальные офицеры обступили его, чтобы защитить от выстрелов сверху. Их приближение было встречено взрывами презрительного хохота. Нимало не смутившись, Гамиш вытащил длинный свиток пергамента и стал читать во все горло.

— «Вы, жители Блэйргоури, не подчинились приказам Лахлана Оуэна Мак-Кьюинна, Ри всего Эйлианана и Дальних Островов, и тем самым превратились в бунтовщиков и преступников. Мы требуем, чтобы вы немедленно сдались Его Монаршему Высочеству. Если это требование будет выполнено, против города не будет предпринято никаких действий, при условии, что предатели и бунтовщики, скрывающиеся внутри, будут взяты под стражу и подчинятся законной власти Ри. Все желающие могут поступить на службу к Ри и бороться против захватчиков из Тирсолера; те же, кто предпочтет не служить Ри и своей стране, могут быть свободны при условии, что они больше не поднимут оружия против Его Монаршего Высочества. Предводители этого гнусного восстания будут отданы на суд Его Монаршего Высочества, вершителя всей справедливости в стране, и понесут то наказание, которое он сочтет необходимым».

Пока он говорил, солдаты, перевешивающиеся через крепостные стены и выглядывающие из узких бойниц, постоянно насмехались над ним. Гамиш не обращал на них никакого внимания, продолжая зачитывать условия и требования Лахлана, и закончил, словами:

— Вы должны сдаться до рассвета завтрашнего дня, иначе мы сровняем этот город с землей.

— Чем? — закричал один из защитников. — Ногтями?

— Вы, наверно, шутите! — выкрикнул другой. — У вас что, нет глаз? Отправляйтесь домой, болваны! Вам не взять Блэйргоури!

— Поглядите только на этого милашку с луком и стрелами! Думаешь, ты далеко с этим уйдешь, сладенький? Чтобы напугать нас, нужно побольше оружия.

Командир гарнизона свесился со стены, крича так же громко, как и его люди.

— Никак это Самозванец собственной персоной! Можешь уже сейчас катиться домой, недомерок, а не то мы выйдем и так тебя отделаем, что до самой смерти не забудешь. Его Преосвященство Главный Искатель Оула милосерден и дает вам сроку до завтрашнего рассвета, чтобы собрать свои манатки и убраться отсюда. В противном случае он выступит от имени законной Банри, Бронвин Ник-Кьюинн, и когда мы притащим вас в город как вероломных собак, каковыми вы и являетесь, мы повесим вас на городских стенах.

— Я законный ри! — голос Лахлана задрожал от гнева, и солдаты немедленно разразились насмешками.

— Вы гляньте, наш малыш сейчас заплачет, бедняжечка!

Лахлан сжал кулаки и воскликнул во весь голос:

— Я владею Лодестаром, а по древнему закону, тот, кто владеет Лодестаром, правит и страной. Я — Ри!

— А что если Лодестар похищен? — спросил сверху бархатный голос.

Лахлан поднял глаза и увидел стоящую на стене высокую фигуру, одетую в длинное малиновое одеяние.

— Бронвин Ник-Кьюинн была названа наследницей престола ее отцом на смертном одре, а ты заполучил Лодестар и трон лишь хитростью и гнусным колдовством. Джаспер Благородный разоблачил тебя и назвал дьяволом и ули-бистом…

— Нет, это неправда! — воскликнул Лахлан, и голос у него сорвался. — Я получил Лодестар в честной борьбе, и законный ри я, а не это фэйргийское отродье! Это она ули-бист, а не я!

Реншо поднял руки, и они увидели, что он держит маленькую девочку, примерно шести месяцев от роду, одетую в великолепный красный бархат с золотой вышивкой. В кудрявых черных волосах змеилась белая прядь.

— Вот она, Бронвин Ник-Кьюинн, законная Банри всего Эйлианана и Дальних Островов! — закричал он, и из-за городских стен донеслись приветственные возгласы и звон кинжалов о щиты. — Она не ули-бист, это прелестное дитя. Разве у нее есть крылья, как у какого-нибудь демона из старинных сказаний? Разве глаза у нее желты, точно у стервятника? Нет, глаза у нее голубые, как и подобает всем нормальным младенцам, и у нее белый локон, который показывает, что она держала в руках Лодестар, что под силу лишь истинному Мак-Кьюинну. Ты украл его у беззащитной малютки и попытался умертвить ее…

— Это ложь!

Лахлан был вне себя от гнева и погнал бы своего жеребца к воротам, если бы Дункан Железный Кулак не ухватил его уздечку. Ри хлестнул Дункана по руке вожжами, но тот не разжал пальцы.

Реншо презрительно рассмеялся.

— Ты должен убраться отсюда до завтрашнего рассвета, мой самоуверенный петушок, а не то мы выйдем отсюда и на поле битвы докажем право Банри управлять страной. Думаешь, тебе удастся победить нас с такой армией? Думаешь, я не знаю, что твои солдаты — простые крестьяне, которые только и умеют, что вилами размахивать, да дурачки, жаждущие славы? Взгляни на свой лагерь! Вы не смогли даже палатки поставить как надо. Да у тебя еще молоко на губах не обсохло, а ты уже возомнил, что можешь оспаривать могущество Оула?

— Оула больше нет! — фыркнул Лахлан. — От него остались одни воспоминания, а скоро и их не будет!

Реншо снова расхохотался.

— Думаю, вы скоро обнаружите, что Оул жив и процветает, — ответил он. — Это от твоих жалких попыток править страной скоро останутся одни воспоминания. Мы не дадим тебе пощады, ули-бист. Ты умрешь, и все те, кто поддерживает тебя, тоже. — Реншо снова поднял малышку, закричав: — Да здравствует Бронвин Ник-Кьюинн, да здравствует Банри!

Красные Стражи разразились приветственными криками и подхватили его слова, снова заколотив кинжалами по щитам. Лахлан и его отряд поехали обратно по склону холма, и в ушах у них стоял этот насмешливый шум. В ту ночь кольцо из костров было куда более тонким, а в его пламенеющей гирлянде зияли темные дыры.