Кейт Форсит - Пруд двух лун

Услышав звук шагов, Изабо напряглась. Двигаясь с необычайной для женщины ее комплекции быстротой, Латифа в несколько прыжков очутилась у лестницы и пристально пригляделась.

— Туариса, ну наконец-то! — воскликнула она. — Я уже начала волноваться.

Главная ткачиха и швея дворца, Туариса была высокой худой женщиной с густыми каштановыми волосами, собранными на затылке в небрежный пучок. Изабо уже несколько раз встречалась с ней. В руке у женщины было ведро воды.

— Волноваться незачем, — сказала она. — Мне очень трудно подниматься, но я всегда справляюсь с этим.

Изабо почувствовала неловкость, поскольку не знала, как себя вести и что говорить.

— Добрый вечер, Рыжая. Рада видеть, что стряпня Латифы помогла нарастить немного мяса на твои кости.

Прежде чем Изабо нашлась, что ответить, до них донеслось чье-то тяжелое дыхание и медленные шаги. Изабо ахнула, увидев пришельца, пытающегося отдышаться после тяжелого подъема по крутой лестнице. Это был Риордан Кривоногий. От него пахло конюшней, а к куртке прилипла солома. Он подмигнул ей, снял берет перед Латифой и Туарисой и положил на пол свой посох. Изабо часто видела, как он опирался на него, задумчиво стоя в огороде, но ей никогда и в голову не приходило, что это может быть колдовской посох. Это была суковатая ветка орешника, отполированная и натертая маслом до теплого блеска и увенчанная деревянной шишкой, за долгие годы отполированной руками старого колдуна до сияющего глянца.

— Очень рад видеть тебя, Рыжая, и вас, Латифа и Туариса. Нелегко мне было добраться сюда, в коридорах не протолкнуться, а три ваших лакея решили встать у меня на пути. — Он подмигнул Изабо и негромко добавил: — Конюхов не пускают во дворец, как вам хорошо известно.

Последним пришел мужчина, которого Изабо никогда прежде не видела. Он был одет в черный шелк, а его остроконечная черная бородка была искусно завита. Его длинные белые пальцы были унизаны кольцами, включая кольцо с лунным камнем и опалом. Изабо удивилась, что он осмелился надеть их, поскольку те, кто носил кольца с камнями, подпадали под подозрение. Под мышкой он зажимал тонкую тросточку, покрытую изящной серебряной чеканкой.

— Изабо, это Дугалл Мак-Бренн, наследник Прионнса Равеншо и родственник Ри. Милорд, это Изабо Найденыш. — Худощавый лорд поклонился, проведя пальцем по своим завитым усам. Изабо неуклюже склонила голову.

Латифа развела огонь на каменном блюде, установленном прямо в центре комнаты, и сделала своим товарищам знак войти в круг со звездой. Изабо молчаливо указали на обращенный к северу конец звезды, Риордан кривоногий сел рядом с ней, Туариса — на западе, а Дугалл Мак-Бренн — на востоке. Изабо сидела прямо, точно стрела, и смотрела, как Латифа концом кинжала очерчивает вокруг них круг и пентаграмму.

— Изабо, следи за тем, чтобы ни одна часть твоего тела не оказалась за пределами магического круга, — предупредила кухарка. Изабо вскинулась, собравшись заявить, что она не какая-нибудь невежественная помощница, но строгое и сосредоточенное выражение лица Латифы остановило ее, и она не сказала ни слова.

Латифа окропила круг водой и посыпала солью, произнеся нараспев:

— Я благословляю и заклинаю тебя, о магический круг, кольцо силы, символ совершенства и постоянного обновления. Береги нас от бед, береги нас от зла, охраняй нас от вероломства, сохрани нас в своих глазах, о Эйя, повелительница лун.

Она сделала то же самое с пересекающимися линиями звезды.

— Я благословляю и заклинаю тебя, о звезда духа, пентакль Силы, символ огня и тьмы, света в глубинах космоса. Наполни нас своим темным огнем, своей пылающей тьмой, мы все твои сосуды, наполни нас светом.

Латифа заняла место там, где находилась вершина звезды, тяжело опустившись на пол. Когда солнце начало опускаться за горы, они затянули ритуальную Купальскую песнь. Изабо пела ее с детства, и знакомые слова и ритм успокоили ее натянутые нервы. Она никак не могла избавиться от чувства страха. Они совершали запретный обряд в самом сердце дворца Ри. А что если кто-нибудь их слышал? А вдруг Сани вернулась и почувствовала, что во дворце совершается магия? А что если какой-нибудь из участников или участниц обряда был шпионом Оула? Опасности казалась такими многочисленными, что стук сердца Изабо отдавался у нее в ушах барабанным боем.

Когда они закончили, уже наступили сумерки. Огонь бросал на их лица красные отблески, по стенам мелькали черные тени.

— Восходит луна, — негромко сказала Латифа. — Сконцентрируйте свою энергию, друзья мои, храните ваш дух. Колдовство начинается.

Она медленно вытащила талисман из мешочка из волос никс. В тот же миг Изабо почувствовала, что ее словно ударило исходящей от него огромной силой. Казалось, он поет. Это был узкий треугольник, на плоских поверхностях трех сторон которого были написаны магические символы. Латифа подняла его над огнем и отпустила. В клубах душистого дыма талисман поплыл над пламенем.

Латифа встала на колени, отвязала огромную связку ключей, висевшую у нее на поясе. Изабо видела эти ключи каждый день с тех пор, как пришла в Риссмадилл, поскольку кухарка никогда не снимала их. На огромном кольце висели ключи от кладовых, погребов, шкафов с бельем и подвалов. Кухарка аккуратно сняла с него ключи всевозможных форм, размеров и металлов и кучей сложила их на пол у своих пухлых коленей. В руке у нее осталось кольцо, на котором они висели. Изабо обнаружила, что никак не может сосредоточиться на нем. Латифа сделала над ним несколько последовательных сложных жестов, что-то бормоча себе под нос. Вспыхнуло зеленое пламя. Внезапно сила, заключенная в магическом круге, удвоилась, песня зазвенела с невиданной гармонией.

Теперь Изабо смогла посмотреть на кольцо ничем не замутненным взглядом. Она увидела, что оно сделано из того же темного металла, что и ее треугольник. Оно было плоским с обеих сторон и покрытым магическими символами.

— Это часть Ключа! — воскликнула она.

— Верно, — ответила Латифа. — Удивительно, что может сделать слабенькое заклинание для отвода глаз. Я шестнадцать лет носила круг от Ключа на поясе, и никто так ничего и не заметил.

На востоке взошла Гладриэль, голубая и прозрачная. Малиновое лицо Магниссона только начало выглядывать из-за горизонта. Лишь несколько самых высоких пиков были все еще позолочены последними солнечными лучами; остальные утопали в сумраке. Латифа вполголоса начала петь:

Во имя Эйя, отца и матери всего сущего, повелеваю тебе.

Властью всех богов и богинь, кто суть одно и то же, повелеваю тебе.

Силой вселенной, времени и пространства, повелеваю тебе.

Сделай целым то, что было сломано;