Филип Фармер - Бегство в Опар

— Нож принадлежал моему отцу, — сказал сероглазый. — Однако, я не обязан отчитываться ни перед тобой, ни перед кем-то еще.

Он бросил взгляд по сторонам. Горцы полукругом сошлись перед ним. Отступить некуда. Позади торговая палатка.

Хэдон вышел вперед:

— Он прав. Его единственная обязанность — явиться на командный пост. Он не обязан отвечать на ваши вопросы.

— Да? — воззрился на Хэдона рослый охотник.

— А если мы отпустим его, как нам знать, что он прибудет туда? Что помешает ему запросто покинуть город и вернуться в свое шпионское гнездо в горах?

— Ты обвинил меня в том, что я вор и шпик, — спокойно сказал незнакомец.

— Да? Ну и что?

Другой горец, тощий, одноглазый, с торчащими вперед зубами, сломанным носом предложил:

— Отдай-ка лучше нам свой нож, ты, безтотемный человек. И мы забудем оскорбления.

Серые глаза расширились. Но он ничего не ответил. Теперь Хэдон понял, что они хотели. Их не заботило, соглядатай он или нет, они жаждали завладеть его ножом. И ради этого они не остановятся, если им придется убить незнакомца. В конце концов, его никто не знает, а следовательно, он подозрителен. На нем нет знака тотема, чтобы привлечь друзей на свою защиту.

Хэдон сказал:

— Этот человек совсем не обязан отдавать вам свой нож. У вас нет здесь власти, оставьте его. Я сам доставлю его на пост.

— Он шпион и вор! — завопил здоровенный охотник. — Отдавай нож, босяк! Или, клянусь Самой Великой Барсучихой, мы отнимем его!

Двое горцев повернулись к Хэдону, сжимая копья в боевом положении.

— А ты давай-ка иди своей дорогой и не суй нос не в свое дело, нуматену, — бросил один из них. — Мы позаботимся об этом грязном шпике.

Благодарю за желание защитить меня, — обратился незнакомец к Хэдону. — Но вы избежите неприятностей и кровопролития, если позволите мне самому все уладить.

Человек определенно говорил на странном кхокарсане, его манеры и язык не соответствовали диковатому внешнему виду. Он производил впечатление весьма образованного человека из высшего общества.

— Я не позволю паршивым околачивателям желудей помыкать собой, — сказал Хэдон. — Он пока не вынимал меч, еще надеясь прогнать горцев прочь. Если он извлечет оружие из ножен, его придется пустить в ход.

— Околачиватели желудей! — возопил ближайший к Хэдону горец, выпучив глаза и наливаясь кровью. — Как?! Ты, хлыщ из большого города, я покажу тебе, кто околачиватель желудей! — Он сделал выпад.

Хэдон выхватил меч в тот миг, когда горец кончал свою речь. Меч отрубил бронзовый листообразной формы наконечник, сделал еще заход и лишил охотника левой руки. Потом он резко повернулся кругом, доведя удар до конца цикла, повторил взмах, ударом напрочь отрубая верхнюю часть копья у другого обидчика. Тот отбросил древко и со всех ног помчался к базару, взывая о помощи.

Все действо заняло секунд шесть. Трое горцев мертвые лежали на земле. У двоих были перерезаны горла; у третьего виднелась кровавая рана на месте солнечного сплетения. Незнакомец обтер нож об одежду верзилы и втолкнул его в ножны. Затем, выпрямившись, сердитым жестом отбросил со лба пряди волос. Хэдон мельком заметил у него тонкий шрам, который начинался как раз над левым глазом, пересекал макушку головы и заканчивался над правым ухом.

— Все это получилось очень глупо, — сказал он. — Я пытался избежать этого, но они настаивали.

— Не стоит особо переживать, — заметил Хэдон. — Горцы сами были зачинщиками. Я могу засвидетельствовать. Кое-кому из их рода непременно захочется отомстить. Эти люди, знаете ли, придерживаются старых обычаев. Они, несомненно, хотели вас ограбить, может, родственники примут это во внимание.

— Нож был лишь предлогом, — сказал незнакомец. — Они знали, что я стал очевидцем преступления, которое они совершили пару дней назад в горах к северо-востоку отсюда. Я шел по тропе, когда услышал крики. Я забрался в заросли и незаметно крался за этими горцами. Они перерезали горло фермеру и двум его детям и насиловали его жену либо пытались это сделать. Горцы были настолько пьяны, что никто из них не мог управиться… Тогда они и ей перерезали горло и, шатаясь, удалились прочь со своей жалкой награбленной добычей. Я вышел из чащи взглянуть на убитых, а одного из убийц дернула нелегкая оглянуться, и он заметил меня. Я пришел сюда — и мы снова встретились. Дальше вы сами все видели.

Хэдон бросил взгляд в северный угол базарной площади. Вслед за уцелевшим охотником толпа полицейских вываливалась из здания полиции. Горец что-то выкрикивал, указывая на Хэдона и незнакомца. После короткого совещания полисмены быстро направились к ним; горец трусил впереди, вертя головой и, очевидно, торопя стражей порядка.

“Этот горец либо излишне самонадеян, либо слишком пьян, чтобы соображать о последствиях. — недоумевал Хэдон. — Он же знает, что незнакомец был свидетелем убийств. Какого черта он тащит сюда полицию? Уж не полагает ли он, что его обвинения в шпионаже закроют вопрос об убийстве, опорочат все, что может сказать незнакомец?”

Оно, может, так и произошло бы, но на свою хмельную голову горец явно запамятовал, что Хэдон может показать против него. И если горец полагал, что полицейские арестуют также и Хэдона, он сильно заблуждался.

Хэдон принялся было делиться с незнакомцем своими соображениями, но тот, улыбаясь, сказал:

— Я никакой не шпион, но не могу позволить допрашивать себя.

Говоря это, незнакомец исчез. Хэдон с удивлением смотрел ему вслед. Он никогда не видел, чтобы мужчина бежал так быстро и непринужденно. Казалось, он вовсе не предпринимает никаких усилий, сберегая их для чрезвычайных обстоятельств.

— Он убежал вот туда! — кричал горец.

Полисмены пустились было в погоню, но Хэдон позвал их обратно. Он объяснил, что произошло. Дело кончилось арестом горца и заключением его в тюрьму.

Главный полицейский был почтителен, но тверд:

— Мы не можем удерживать его, пока вы официально не предъявите ему обвинение в неспровоцированном нападении, — заявил он. — В конце концов, мы располагаем лишь заявлением незнакомца об убийстве, если оно действительно имело место. Это могло быть убийство на основе кровной мести; в таком случае пусть это волнует соответствующие тотемы. Пока в качестве свидетеля не предстанет незнакомец, мы ничего не можем сделать. Весьма подозрительно, что он исчез.

— Отнюдь нет, — возразил Хэдон. — Вокруг шпионов поднялась такая истерия, что он, должно быть, посчитал себя в опасности, независимо от своей невиновности. Что же до горца, я действительно обвиняю его в неспровоцированном нападении с целью убийства.

— Есть его слова против ваших, — сказал констебль. — Итак, суд будет простой формальностью. Вы желаете, чтобы его казнили, подвергли избиению или продали в рабство?