Скотт Чинчин - Тантрас

– Понятно, лорд Бэйн, – ответил Деррок раскатисто.

– У тебя есть вопросы? – спросил Бэйн замешкавшегося Кайрика.

Вор кивнул, посмотрел на Деррока, потом снова на Бэйна:

– Что если они узнают, где находится… предмет, о котором мы говорили? Что если они попытаются забрать его из Тантраса?

Бэйн нахмурился и крепко сжал подлокотники трона.

– Тогда, Кайрик, они все умрут.

Прошло два дня с тех пор, как захваченная невольниками галера покинула Шрамовый дол. По ночам светящийся огонек на горизонте указывал «Королеве ночи» направление. Источник неземного света был совершенно непонятен. Когда галера подошла поближе к городу, иллюминация стала еще ярче.

Если бы не таинственный свет, путешествие через Драконий Предел было бы ничем не примечательным. Бывшие невольники по очереди поднимались на палубу и подставляли лица теплым солнечным лучам. Адон, как обычно, погрузился в себя. Миднайт долгими часами сидела за книгой заклинаний и делила восхитительные, нежные минуты любви с Келемваром.

После бегства из Шрамового дола воин заметно успокоился. Миднайт никогда не видела его таким раньше. Временами на Келемвара накатывали приступы тревоги – былое проклятие еще давало о себе знать. Чародейка чувствовала себя счастливой, но не раз ловила себя на мысли о том, что Келемвар, наверное, захочет вернуться к своим приключениям или даже отправиться в плавание вместе с Бьорном и его командой. Ей казалось, что такая жизнь ему больше подходит, чем рискованная миссия в Тантрас. Вскоре Миднайт уже не могла найти себе места от беспокойства. В Долине Теней похожие обстоятельства когда-то вбили между влюбленными клин, и она не хотела, чтобы это повторилось снова.

В конце концов она рассказала Келемвару о мучивших ее сомнениях. Они стояли на носу корабля и смотрели на волны и темный скалистый берег, к которому стремительно приближалась «Королева ночи».

– Я пойду за тобой, – просто сказал Келемвар. – Моя судьба быть рядом. – Он посмотрел на чародейку долгим серьезным взглядом. – У тебя, наверное, великое предназначение, ведь сами боги прокладывают тебе путь.

– Но что если следовать за мной, как я следую своей судьбе, станет для тебя просто другим проклятием? – угрюмо спросила Миднайт. – Ты еще меньше сможешь распоряжаться своей жизнью, чем раньше.

Воин обнял ее и поцеловал.

– Я люблю тебя, – нежно сказала Миднайт, слова сорвались с ее губ прежде, чем она их осознала.

– А я тебя, – прошептал Келемвар и снова поцеловал ее. Влюбленные долго держали друг друга в объятиях.

– Скоро приплывем, – наконец выдохнул воин. – Надо сказать Адону.

Держась за руки, влюбленные ушли. Через десять минут Миднайт, Адон и Келемвар встретились на палубе. Вскоре к ним присоединились Бьорн и Лиана. Вдалеке неясно вырисовывался Тантрас.

– Он не такой большой, как Шрамовый дол, но это мало что меняет, – сказал героям Бьорн. – Вы уверены, что вам нужно именно сюда?

– У нас в Тантрасе есть одно дело, – сказал Адон, и огонек в его глазах погас.

Спустя час «Королева ночи» вошла в гавань Тантраса. Вершина огромной горы поднималась из вод Драконьего Предела, создавая естественный мол, и галера устремилась к южной части скалы. С внутренней стороны гавань, заполненную кораблями, охраняли массивные катапульты. Дозорный сигнализировал «Королеве ночи», чтобы она вывесила флаг.

– Полная остановка, – приказал Бьорн и повернулся к друзьям: – Нам нечего вывесить, поскольку у нас нет флага. Поэтому мы не можем подойти ближе. Вы переберетесь на берег в шлюпке. Думаю, что, если мы вас высадим и сразу отчалим, они не тронут нас.

– Разумно, – согласился Келемвар.

Бьорн вручил каждому из друзей по дорожной сумке, набитой припасами, и по тугому кошельку с золотом, взятым из сокровищ зентильского корабля. Затем Келемвар и его товарищи спустились по веревочной лестнице в шлюпку. Миднайт старалась не смотреть на воду. Келемвар вспомнил о том, что приключилось с чародейкой на Ашабе, когда она едва не погибла, и накрыл ее руку своей.

– Я буду грести, – безучастно сказал Адон, предоставив влюбленным беседовать друг с другом. Жрец отвязал веревки, которыми лодка была привязана к галере, и посмотрел вверх на «Королеву ночи». Капитан махнул им на прощание рукой, и Адон направил небольшое суденышко в сторону Тантраса.

– Если бы мы остались с Бьорном, то могли бы начать жизнь заново, – сказала Миднайт, глядя вслед уплывавшей галере.

– Сомневаюсь, – ответил Келемвар. – Уже через неделю мы бы вцепились друг другу в глотку.

– Так вот как ты представляешь себе наши отношения? – спросила Миднайт с искренним удивлением.

– Вовсе нет, – сказал воин, обнимая ее за талию. – Но мы оба не можем жить, не ощущая привкуса опасности и не обозревая широкие просторы. Это делает жизнь менее скучной.

Миднайт рассмеялась коротким и горьким смехом:

– Я разговаривала с богами и видела, как они погибали. Нас судили за убийство самого могущественного волшебника Долин и приговорили к смерти. Я чуть не утонула в Ашабе, солдаты безумного бога охотились за мной, как за бешеной собакой. Уверяю тебя, я не прочь немного поскучать.

Лодка приблизилась к берегу, и дозорные приказали друзьям войти в небольшую бухту у северной оконечности гавани. Когда маленький отряд выбрался на сушу и привязал лодку, перед ним появилась небольшая процессия, в которую входили несколько солдат, вооруженных мечами и луками с символом Торма – металлической перчаткой.

– По какому делу пожаловали? – спросил мужчина средних лет с явным выражением скуки на лице, видимо начальник дозорных.

Миднайт рассказала обо всем, что произошло с ними в Шрамовом доле, опустив, правда, истинную причину их появления в Тантрасе.

– Если вы – враги Черного Властелина, следовательно, вы союзники Тантраса. Меня зовут Фолкнер, – радостно сказал начальник дозора.

– Откуда этот странный свет на небе? – спросил Фолкнера Келемвар. – Мы увидели его ночью, когда находились довольно далеко от берега!

– Ночью? – спросил Фолкнер и фыркнул. – Со времен Нисхождения, когда перед нами предстал лорд Торм, бог Преданности, ночь больше не спускается на Тантрас.

– Не спускается? – удивился Келемвар. – Должно быть, это очень неудобно.

– Тантрас теперь город вечного света, – возразил Фолкнер. – Наш бог отсчитывает для нас время, взращивает в наших сердцах преданность, а в наших головах – благоразумие. Ничего неудобного в этом нет.

Миднайт заметила, что Адон задрожал. Слова Фолкнера разбудили в душе изуродованного священнослужителя то ли страх, то ли гнев. Он отвернулся и, не сказав ни слова, отошел в сторону.