Борис Немировский - Детские игры

От размышлений его отвлёк скрип двери. На пороге стоял юноша, на полголовы выше Энглиона; его тёмные прямые волосы были схвачены кожаным ремешком, на поясе висел короткий меч, а из-за плеча выглядывал лук.

– Что вам угодно, сударь? – спросил Энглион, приподнимаясь из-за стола – и замер на полпути, встретив взгляд ясных, странно знакомых глаз…

– Я вернулся, Старший, – тихо сказал юноша.

– Джино…

– Да, Старший.

На рассвете двое всадников покинули город, направляясь к полю последней битвы.

– А теперь объясни толком, как тебе удалось так вырасти за полтора года, – сказал Энглион, взглянув на едущего рядом Джино. – Ты же мне по пояс был, я точно помню. Или секрет?

День клонился к закату, первый день их путешествия. Уставшие кони шли шагом, и всадники их не торопили – до цели было три дня пути, а к прибытию ещё нужно было подготовиться. Заходящее солнце подсвечивало оранжевым цветом белые кучевые облака на горизонте; дорога, спускаясь с холма, огибала мелкое озерцо, кусочек чистого неба среди зелёных лугов. Было тихо. Слишком тихо. Ни одного человека на невозделанных полях, посёлок вдали будто вымер… Джино качнул головой, отгоняя назойливую мысль, и ответил:

– Да нет, какой тут секрет… Просто в разных мирах время идёт по-разному, здесь – медленнее, там – быстрее, а где-то и вовсе вбок. Так что для меня не полтора года прошло, а все шесть. Ну, примерно, точно я не считал.

– Невестой, небось, обзавёлся.

Ингвальд вспомнил горящие обломки транслайнера, на котором летела Натали. Сколько случайностей, нелепых и непоправимых: полетела с ним вместе на лайнере, потому что он так и не научился прыгать в пространстве; безотказная навигационная система вдруг отказала над самой посадочной полосой; врождённая защита, стальным коконом полей окружающая человека от малейшей угрозы, исчезла именно в этот момент, и у неё у одной; скорая опоздала на считанные минуты… Натали умирала на руках Джино, а он не в силах был ничем ей помочь… И осталось уединиться со своей печалью. Видимо – на роду написано ему терять: сперва – Герда, затем – Натали… Но стоит ли выливать эти несчастья на бедную голову Энглиона? Ему и так нелегко. И поэтому Ингвальд лишь чуть улыбнулся рыцарю и ответил:

– Не успел обзавестись. Не сложилось… Да ты не волнуйся, Старший, я даром время не терял. И фехтовать теперь умею, и ещё много чего…

Энглион поймал себя на том, что слушает не столько слова Джино, сколько его голос. Да, подрос братишка, возмужал… Как же теперь к нему относиться? Как в сказке, право слово – пригрел оборванца, а он принцем оказался, из далёкого королевства, из богатого королевства… Счастливого королевства… А характер всё такой же. И фехтовать выучился, не забывал, значит. Прямо на душе легче, не так давит тоска эта чёрная… Стоп. Кто это там, впереди на дороге?

– Видишь его, Джино?

– Вижу, Старший, – Джино прищурился. – Только не его, а её. Одежда, вроде, крестьянская, а точнее не разглядеть – далеко. Навстречу идёт.

– Навстречу? С чего бы… До города день езды, а она одна и пешком. А через час совсем стемнеет. Неладно это.

И, пришпорив коней, они устремились вниз по склону холма, навстречу тёмной фигурке, бредущей по дороге.

Джино не ошибся – это была девушка. Судя по виду, в пути она была давным-давно. Длинные рыжие волосы спутались и закрывали лицо, босые ноги в пыли, следы пота на спине; поклажи с ней не было. Вряд ли она осознавала, где находится, и едва ли заметила двоих всадников, спешившихся в пяти шагах перед ней – так бы и прошла мимо, если бы Энглион не коснулся её плеча.

– Герда! – не веря своим глазам, выкрикнул Джино.

Сбившись с шага, девушка начала падать, и рыцарь еле успел подхватить её.

– Что с ней? – спросил Джино.

– Спит, – ответил Энглион, прислушавшись к дыханию девушки. – Ну что ты будешь делать… Привал, братишка, ночуем здесь.

Сойдя с дороги, они развели костёр и принялись устраиваться на ночлег. Еду готовить не стали, обойдясь сухим пайком; девушке же сон был явно нужнее еды – когда ей к губам поднесли флягу с водой, она сделала несколько глотков, но так и не проснулась.

Ночь прошла тихо. Слишком тихо…

Менестрелю было, как всегда, скучно. И виной тут не проклятье Мальдена. Не менее скучно было и на родной Земле. Там, в прилизанном мире-цветнике, так похожем на клумбу, его точил дух бунтарства, а здесь, на диком ещё Риадане… Сперва было даже чуть-чуть интересно, но затем… Местные обычаи, хоть и более дикие, нежели земные, оказались не менее ску-у-ушными, а возня земных детишек в этом рыцарском мире всё более и более смахивала на традиционные для его родины Хоббитские Игрища.

Но оставалась ещё природа. Дикая, почти нетронутая, не осквернённая ещё дыханием прогресса. Вот здесь жило истинное наслаждение. Из самых потаённых уголков души рождалась мелодия, распирала лёгкие, мчалась ввысь горлом и вырывалась под высокий шатёр леса сквозь отверстия бамбуковой флейты, прижатой к губам. Пальцы ласкали отверстия полированного годами инструмента, и птицы вторили отроку в чёрном пажеском одеянии с кружевами широкого воротника.

Так было всегда.

Но сегодня скука прорвалась и в песню. Или – тоска ожидания, предчувствие чего-то, что неизбежно случится, хотя – ещё и не началось…

Флейта пела, и в мозгу в такт мелодии рождались слова:

Словно отзвуком на слова песни из сумрака листвы возникли двое большеглазых обитателей леса и замерли в паре шагов от валяющегося на траве флейтиста.

Старший – на вид лет двенадцать, но Менестрель знал, как обманчива внешность этого народца – поправил свою медно-рыжую причёску и обратился к лежащему:

– Встань! Очнись от музыки! Мы идём в замок Мальдена и зовём тебя с собою!