Курт Бенджамин - Принц снов

— Они сломили его?

— Нет, — сам за себя ответил император. — Но я опасаюсь за пленников Цу-тана. Марко будет долго и тяжко убивать их, чтобы получить желаемое. Но дело в том, что они не могут этого дать, поскольку не имеют.

Император имел в виду Льешо, короля Фибии. Впрочем, для Марко он заключал в себе значительно большее.

— Значит, первым делом нам предстоит вернуть их. — Льешо тоже говорил шепотом, чтобы не разрушать ту атмосферу секретности, которую создал его собеседник. Однако мощь его воли придавала силу каждому слову. — И мы это сделаем. Освободим и вернем.

— Но ведь есть и еще один. — Шу склонил голову, словно прислушиваясь к внутреннему голосу. — Его зовут Менар.

— Менар? — растерянно переспросил Льешо. Он не был готов услышать это имя.

— Принц Фибии, — медленно, словно в дремоте, пояснил император. — Слепой поэт. Уже много лет он оплакивает братьев.

— Так Менар жив? Ты видел его?

Льешо пытался прогнать и надежду, и страх. Слепой. А император сейчас смотрит на него самого так, как будто перед ним не принц Льешо, а какой-то странный предмет, суть которого он не может разгадать. Да, в настоящее время Шу — не самый лучший из свидетелей.

— Я не могу его видеть, — ответил Шу тоном, каким обычно разговаривают с умалишенными. — Он же слепой. Но я слышу, как шелестит в траве ветер; слышу тяжелую поступь стихов в собственной голове. Стихи плачут, плачут о его братьях. Шокар и Люка, Гриц и Адар. Ну и младшие — Балар и Льешо.

Ветер в траве. Менар ждет их где-то впереди, если, конечно, верить словам Шу. Впрочем, император знал братьев и их судьбу, так что его усталый ум вполне мог измыслить сказку, построив ее на собственной жажде избавления. Льешо вспомнил, что никогда не упоминал о Пинг.

— А Менар оплакивает сестру?

Этот вопрос он задал в качестве проверки. Шу отрицательно покачал головой.

— Пинг — нет, он гневается.

Глаза императора, только что устремленные вдаль, вдруг изменили свое выражение — теперь в них светилась боль.

— У меня очень болит голова, — произнес несчастный тем же пустым голосом, который только что приносил степные видения.

Карина прижала палец к губам, показывая Льешо, что пора заканчивать разговор.

— Знаю, — успокоил Льешо. На мгновение он опустил голову на колени Шу. В других обстоятельствах этот жест означал бы, что принц готов служить императору, а Фибия согласна подчиняться Шану. Но в этот мучительный час юноша хотел лишь выразить сочувствие сына или брата и в ответ также ощутить сострадание. — Все пройдет. Целители тебе помогут.

С этими словами Льешо поднялся и вышел из палатки, предоставив императора заботам Карины. Печальное лицо девушки выдавало ее собственные переживания и тревогу за судьбу все еще остававшихся в руках врагов пленников. К Адару же летели самые сокровенные помыслы. Юный принц знал об этом, но почему-то почти не ревновал. И сами чувства, и их адресаты — все слишком запуталось и приобрело огромную ответственность. Ответы пока не приходили, но вопросы Льешо унес с собой.

Хабиба, командующий объединенного войска, приказал сорвать палатки гарнов, а на их месте разбить собственный лагерь. Тела убитых врагов оттащили в сторону, сложили в кучу, накрыли черными войлочными шатрами и подожгли. К небу поднялся столб черного страшного дыма, 3онь трещал и рассыпался искрами по округе. Льешо смотрел не отрываясь до тех пор, пока пламя не превратилось в тлеющие угли.

— Вот мой дар тебе, госпожа супруга, — горько прошептал он струящемуся вверх дыму.

Как много мертвых — и сколько еще придется добавить к этому печальному урожаю, прежде чем его страна освободится, а ворота небесного сада вновь распахнутся? Днем все совершенное казалось правильным.

Но настала ночь. Хабиба все еще сортировал пленников: одних допрашивал, других в сопровождении охраны отправлял в Шан. Карина отправилась помогать раненым — и гарнам из клана улгаров, которые последовали за Цу-таном, и тем немногим своим, которые нуждались в ее помощи. Впервые, пожалуй, в битве не пострадал никто из друзей Льешо, если не считать Шу — но император и не участвовал в схватке.

Юноша попытался отдохнуть, как настойчиво рекомендовали все вокруг, но пугающие сны вновь гнали его в темноту. Бродя по лагерю, Льешо нашел выброшенную из палатки гарнов складную табуретку на трех ножках, поставил ее недалеко от костра и стал наблюдать, как умирают угли, еще совсем недавно жившие в обличье врагов. Мертвые не могли сказать, куда Цу-тан спрятал фибских заложников, но Льешо все равно продолжал спрашивать их об этом.

— И что же ты здесь делаешь в одиночестве?

Голос Балара узнать оказалось нетрудно, хотя он и изменился с тех пор, когда братья были моложе, а Кунгол правил мирной и процветающей Фибией. Да, война изменяет все вокруг. Даже из музыканта она способна сделать если и не воина, то, во всяком случае, драчуна.

— Думаю, — ответил принц.

В этот миг он как раз спрашивал себя, что война смогла сделать с поэтом, в частности, с братом Менаром, все эти годы остававшимся в плену у гарнов. От одной мысли по коже пробежала дрожь.

— Здесь небезопасно.

Безопасность. Смешное слово. Шпионы Хабибы следили за дорогой в Дарнэг и даже заглядывали в Гарнию. По всему лагерю и вокруг него стояли часовые на случай неожиданной атаки. Однако Льешо считал такой поворот событий маловероятным. Каратели и так потеряли в схватке слишком много своих людей. Рассчитывать на помощь земляков, живущих на границе пустыни Гансау, они тоже не могли. Во-первых, неизвестно, как эти люди отнеслись бы к странным перемещениям карательных отрядов, а во-вторых, пограничные кланы наверняка воспротивились бы попыткам вовлечь их в чужой конфликт. Ни один нормальный человек не стал бы намеренно портить тот шатер, в котором живет; точно так же местные жители оказались не слишком склонны затевать склоку, которая грозила продолжиться и после ухода палачей мастера Марко.

Так что Льешо чувствовал себя в такой же безопасности здесь, у тлеющего погребального костра, как и в любой иной точке лагеря. Разумеется, это вовсе не означало, что в любой момент на него не могла напасть команда искусных убийц. Мастер Якс, например, носил на рукаве нашивки шести подобных расправ. Да и сам маг наверняка следил бы за боем, приняв обличье какой-нибудь хищной птицы или животного. Принцу и раньше случалось бывать в подобных ситуациях, но, судя по всему, мастер Марко решил пока не лишать свою добычу жизни.

— Что такое безопасность? — поинтересовался Льешо, достаточно шаткий в собственном здравомыслии, чтобы не ждать ответа на поставленный вопрос.

Балар, похоже, понял смысл вопроса, во всяком случае, часть его. Он вытащил из открытой палатки складной стул и уселся рядом с младшим братом.