Жан-Луи Фетжен - Сумерки эльфов

— Моя королева, возьмите хотя бы эти стрелы.

Ллиэн заколебалась, но приняла дар лучника. Все собравшиеся знали об этих легендарных серебряных стрелах Кевина, выкованных в Древние времена Гвидином Старым, но никто в точности не представлял себе их магических свойств. Но об одном было известно точно: те, в кого попадали эти стрелы, никогда не выживал, а следов от ран не оставалось.

Кевин поклонился, словно затем, чтобы прервать благодарственную речь своей ученицы. К горлу его подступил комок, и он едва не всхлипнул. Остальным трудно было представить, что значили для Кевина его стрелы.

— Я благодарю тебя, Лилиан, — продолжил Ллэндон, — но я не уверен, что твоя ловкость может пригодиться. Речь идет не о том, чтобы неслышно подобраться к защитному укреплению, или вскарабкаться на крепостную стену, или обезоружить часового, — хотя все это ты отлично смог бы проделать.

Твои услуги скорее понадобятся вооруженному войску, а не небольшому отряду, который не собирается воевать.

Лилиан улыбнулся комплименту и поклонился.

— Тогда остаюсь только я, — сказал Тилль, не повышая голоса. — Я знаю Гаэля. Он мой друг. Я не верю, что он убил бородача, но, если и в самом деле убил, значит, у него была веская причина это сделать. Я смог его найти, и он согласится со мной говорить.

Ллэндон кивнул и вопросительно взглянул на Ллиэн и Рассуля, которые ответили молчаливым согласием.

— С тобой, мой друг, королева будет в безопасности, — подтвердил он. — А теперь отдохнем. Завтра вы вернетесь в город людей. А мне еще нужно поговоригь. с Ламом и попросить его выбрать лошадь для королевы.

Эльфы вышли из шалаша, оставив Ллэндона наедине с женой, и ночная тишина, нарушаемая лишь мрач- ным уханьем потревоженной совы, пролегла между ними. Горло у Ллэндона сжалось, и он смотрел на Ллиэн не находя слов. В ночной темноте, еще усугубляемой сумраком шалаша, человек не смог бы ничего разглядеть, но эльфы, дружные с Луной, видят в темноте как кошки. Взгляд Ллэндона был похож на взгляд утопающего.

— Мне нужно всего лишь найти Гаэля в Каб-Баге, — прошептала Ллиэн. — Ничего страшного…

Ллэндон печально улыбнулся.

— Ты думаешь? Не знаю… Да, конечно… Однако после отъезда из Лота я все время чувствую тяжесть на сердце… как будто нам больше не суждено увидеться…

Ллиэн погладила его по плечу. Все эльфы их клана знали о видениях Ллэндона и относились к этому с почтением. Они слишком сильно верили в магию и в сны, чтобы пренебрегать предчувствиями.

— И потом, я сомневаюсь, что Гаэль все еще в Каб-Баге, — продолжал Ллэндон. — Что ему там делать? Мне остается полностью положиться на Тилля. Я не знаю Гаэля и не представляю, на что он способен. Эльфы болот…

Он замолчал на полуслове, решив не говорить о тех затруднениях и чувстве неловкости, которые испытывало большинство эльфов при редких встречах со своими полудикими собратьями. Даже Рассуль был порой таким непредсказуемым…

— Кое-что мне непонятно в этой истории… Гномы обвиняют его в убийстве Тройна — такое действительно могло случиться. Серые эльфы презирают гномов, и особенно тех, кто живет в горах. Если бы речь шла о схватке или даже внезапном нападении, я бы мог без труда в это поверить, но в историю о воровстве!.. Убить короля Черной Горы только ради того, что бы украсть у него кольчугу, пусть даже серебряную… Это уж слишком. Да это просто безумие!

— И что, по-твоему, случилось на самом деле? — спросила Ллиэн.

— Поди пойми этих гномов. Возможно, дело во внутренней распре между их правителями. Кто знает, может быть, кто-то из них захотел унаследовать престол и организовал это убийство с помощью Гаэля или нанял его исполнителем… Возможно, все даже серьезнее. Если Гаэль действительно смог проникнуть в Казар-Ран, если он в самом деле убил Тройна и украл кольчугу, значит, это гораздо более ценное сокровище, чем кажется… Тебе придется в этом разобраться… и не особо полагайся на гномов.

Ллиэн слегка опустила веки в знак согласия, но ее ободрительная улыбка ничуть не успокоила Ллэндона.

— Есть и еще кое-что, — нерешительно сказал он. — Тебе не стоит доверять также и Тиллю, я его опасаюсь. Я знаю, что он не даст привести Гаэля на Совет, даже если для этого ему придется убить всех людей и гномов в экспедиции… Но тебе он подчинится… он по винуется тебе, как и все мы.

Он приблизился к королеве, мягко обхватил ее лицо ладонями и пристально взглянул в глаза. Она улыбнулась и обняла его — сначала одной рукой, затем обеими.

— Я все знаю, мой король. Но я не боюсь. Я полагаюсь на своих спутников.

Ллэндон опустил голову. Этот комок в горле, эта тяжесть на сердце… Может быть, он слишком долго оставался среди людей и перенял это неизвестное эльфам чувство, называвшееся людьми любовью? Он смотрел на Ллиэн, начавшую раздеваться. Эта улыбка в ее глазах, которая ему так нравилась… Любит ли он ее или всего лишь страдает, оттого что им предстоит надолго расстаться?

Длинное муаровое платье королевы соскользнуло на землю. Теперь на ней не было ничего, кроме серебряных браслетов. Ее тело слегка выгнулось, как тростинка на ветру, и желание Ллэндона одержало верх над его печалью.

Разбуженный рано утром пажом короля Болдуина, рыцарь Мьольнир вместо богатых бархатных одежд облачился в более простое дорожное платье и надел кольчугу из потускневшего серебра, доходящую до колен. Гном остался с непокрытой головой, но подвесил к поясу шлем, который иногда глухо ударялся о древко тяжелого стального топора.

Паж был немногословен и ограничился лишь тем, что передал приказ Болдуина: собраться в дорогу и присоединиться к остальным как можно скорее. Слухи среди гномов разносятся быстро, и Мьольнир уже знал о готовящейся экспедиции. Он более пятидесяти лет служил в охране старого короля и считался одним из лучших его рыцарей. Ничего удивительного, что его включили в отряд! (И даже естественно. Кого же еще? Ха!) За это время он научился повиноваться без расспросов, и, даже если, как и любой гном, отказался от роскошных одежд и пуховых подушек не без некоторого сожаления, все равно он был воином.

Проходя мимо оконной амбразуры, он мельком бросил взгляд на занимающийся рассвет. Небо было серым и затянутым тучами. Еще один холодный дождливый день…

В дворцовых коридорах царил полумрак. Лишь кое-где их освещали факелы, укрепленные в железных скобах. В этом сумраке ему было уютно: коридоры напоминали близкие его сердцу подземные туннели, прорытые в горах.

Повернув за угол, он увидел в конце коридора вход в апартаменты Болдуина. Два стражника-гнома, вооруженные копьями, вскочили со скамей, увидев, что он приближается.

— Стой, кто идет? — закричал один.