Жан-Луи Фетжен - Сумерки эльфов

— Что он вам сказал?

— Ничего особенного… Хотя…

Он замолчал, словно не решаясь продолжать, но это колебание было таким наигранным, что Утер едва сдержался, чтобы не прикрикнуть на гнома и не заставить его бросить эти ужимки.

— Так что же? — настаивал Цимми.

— Мои шпионы донесли мне, что…

— Ну говорите же!

— Кажется, он хотел встретиться с людьми из Гильдии. Конечно, я сказал ему, что это невозможно, что мы все делаем для того, чтобы искоренять преступность, поэтому я не собираюсь ему помогать… Как вы могли усомниться!..

— Хватит! — закричал Утер.

Он схватил шерифа гномов за воротник и прижал его к стене.

— Если ты солжешь, я тебя убью. Ясно?

Тарот захлопал глазами, слишком испуганный, чтобы произнести хоть слово.

— Кажется, мы друг друга поняли, — продолжал рыцарь. — Нам известно, что Гаэль был в Каб-Баге. Теперь ответь мне всего на один вопрос: он действитель но хотел связаться с Гильдией?

Гном уже открыл было рот, но Утер предостерегающе поднял палец:

— Подумай хорошенько.

— Клянусь вам, мессир! Он действительно этого хотел, но зачем — мне неизвестно.

Посланники Великого Совета мрачно переглянулись. То, что шериф лжет, как зубодер, или повторяет хорошо заученный урок, не имеет никакого значения. Если правитель эльфов Болотных Земель встречался с ворами из Гильдии, значит, хотел что-то им продать. Что-то очень ценное…

— Серебряная кольчуга, — прошептал Утер. Цимми же прежде всего подумал о Мече Нудда и от волнения чуть не проговорился.

— Да, конечно, — пробормотал он, опомнившись. -Кольчуга…

— Какая кольчуга? — спросил шериф с таким невинным видом, что, пожалуй, смог бы обмануть ребенка или простака.

— Цимми в знак благодарности хлопнул его по плечу, потом поднялся, не удержавшись от болезненной гримасы, и молча отошел в сторону. Значит, Рогор был прав… Гаэль, скорее всего, украл меч или только кольчугу, а потом попытался продать ее одному из многочисленных скупщиков краденого из Гильдии. Возможно, она уже продана, возможно, уже несколько раз перешла из рук в руки. Значит, чтобы ее найти…

Цимми повернулся и задумчиво посмотрел на шерифа гномов.

Трус, лжец и к тому же плохой комедиант… Но кто заставил его играть эту роль?

Почти кувырком скатившись с лестницы, Тан смешался с толпой постояльцев, пьянствующих на первом этаже. Мьольнир показался следом, одетый в одни лишь холщовые штаны, продолжая сжимать в руке топор. Горящими от бешенства глазами он осмотрел зал и, безнадежно вздохнув, опустил топор. Как найти в такой толпе человека, пытавшегося их убить?

Тан сел на ближайшую скамью, поспешно закутываясь в плащ, чтобы никто его не узнал. Когда гном повернулся и ушел к себе в комнату, сопровождаемый насмешками из-за своего воинственного вида, так нелепо контрастировавшего с ночным одеянием, он облегченно вздохнул и потребовал пива.

Не успел он допить кружку, как дверь распахнулась, и вошли Фрейр, Утер и Цимми. Все трое выглядели так, словно побывали в серьезной передряге. Они пересекли зал, не говоря ни слова, подошли к подножию лестницы и остановились в нескольких шагах от стола, за которым сидел Тан.

— Рассказать обо всем королеве? — спросил Утер.

— В такой час? — Цимми устало улыбнулся. — Она уже давно спит, не стоит ее тревожить. Уже середина ночи, а завтра нам предстоит тяжелый день…

Утер совсем об этом позабыл. На обратном пути от шерифа он мечтал только о том, как бы получше перевязать руку и уснуть, слишком усталый для того, чтобы привести мысли в порядок. Что касается Цимми, то из-за его раненой ноги Фрейр всю дорогу нес его на спине — должно быть, поэтому у гнома была возможность подумать о завтрашнем дне.

— Завтра, — продолжал гном, поднимаясь на несколько ступенек, чтобы оказаться вровень со своими спутниками, — нам придется отыскать людей из Гильдии. Если Тарот говорил правду, то это наша единственная зацепка, ведь так?

Он повернулся к варвару и положил ему руку на плечо, втайне довольный, что хотя бы сейчас возвышается над ним.

— Фрейр, ты ведь знаешь этот город? Ты смог бы найти какого-нибудь скупщика краденого, достаточно богатого, чтобы купить серебряную кольчугу?

— Да, — ответил Фрейр, широко улыбаясь. — Самая богатая — это Маольт!

— Женщина? — удивился Утер.

— Да. Она богаче всех! Я часто к ней захаживал.

Цимми усмехнулся в бороду, пожелал обоим друзьям спокойной ночи и, прихрамывая, отправился к себе.

— Ты ходил к скупщице краденого, Фрейр? — недоверчиво спросил Утер, тоже начиная подниматься по Ну… бывало… После сражений мне иногда доставались…

— Нет, Фрейр, лучше уж мне об этом не знать, — перебил рыцарь.

Дойдя до верхней лестничной площадки, Фрейр внезапно остановился. Утер, несмотря на темноту, тоже увидел лежавшее поперек коридора тело, от которого тянулся уже потемневший кровавый след к двери королевы Ллиэн.

В другом конце коридора Цимми о чем-то вполголоса переговаривался с Мьольниром. Повернувшись к спутникам, он тревожно сказал:

— На них напали. Утер резко распахнул дверь комнаты Ллиэн. Несколько секунд он, с бешено колотящимся сердцем, стоял на пороге, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Темный кровавый след тянулся до середины комнаты, где в лунном свете поблескивала кровавая лужа. — Утер?

Ллиэн, лежавшая в постели, приподнялась на локте. Рыцарь мог видеть лишь смутные очертания ее тонкой голубоватой руки.

— С вами ничего не случилось?

Он сам не заметил, как приблизился к кровати и взял прохладную руку эльфийки в свою.

— Ничего не случилось? — повторил он.

— Нет, — ответила Ллиэн, и Утер увидел, что она улыбается. — На нас напали какие-то люди, но мы сумели с ними справиться. Ничего страшного.

Утер невольно бросил взгляд на кровавую лужу и вспомнил о трупе, лежавшем в коридоре.

— Это вы его… — он прервал себя на полуслове.

— Я ли его убила? — закончила Ллиэн. — Ну конечно… И я же вытащила его из комнаты. Не хотела оставаться с ним всю ночь.

Она все еще улыбалась, но Утер почувствовал, как по спине пробежал холодок. Льняная простыня соскользнула с груди Ллиэн, и теперь ее очертания были отчетливо видны в лунном свете. Она слегка вздымалась от спокойного дыхания королевы, и порой в лучах луны оказывался темный ореол вокруг сосков. Слышно было лишь ее дыхание и приглушенный шум, доносившийся с улицы и с первого этажа. Утер не осмеливался ни отвести глаз, ни убрать руку, ни шелохнуться. Рука его болела, на лбу выступил пот, он чувствовал себя грязным, пропахшим потом. А тело Ллиэн пахло как свежескошенная трава, как роза, покрытая утренней росой.

Наконец Ллиэн мягко высвободила руку и вытянулась в постели, натянув на себя простыню.