Бент Якобсен - Продавец троллей

Наконец после путешествия, которое показалось мне самым долгим и тяжелым из всех, какие только бывали у меня в жизни, я прибыл в Германию, в Саксонскую землю. Однако в городе оказалось не так-то просто найти кучера, который согласился бы доставить меня на Блоксбергскую пустошь. В конце концов отыскался один, который согласился на это за солидную плату. Было уже далеко за полдень, а я знал, что любой возница повернет назад, чтобы поспеть обратно в город до наступления темноты. И вот мы помчались во весь опор, направляясь в сторону пустоши. Я глядел в окно на столь хорошо знакомую мне местность, на изучение которой мои предки положили столько сил. Пустошь всегда была суровой и продуваемой всеми ветрами. Однако я сразу увидел, что многое тут изменилось в худшую сторону! Редкие домики, мимо которых мы проезжали, имели заброшенный и запущенный вид, нигде не видно было ни одной живой души. Вдалеке вздымался Блоксберг, и мне показалось, что склоны его еще больше почернели против прежнего.

Но больше всего меня поразило, что во многих местах совсем исчез вереск, а сохранившаяся растительность казалась засохшей и точно спаленной пожаром. В прежние дни здесь всюду можно было видеть сотни зайцев, скакавших по вереску, нынче же лишь изредка мне попадался на глаза одинокий зайчишка, пугливо перебегавший из одной ямки в другую. Сейчас я сам воочию убеждался, что Альберт не преувеличивал, когда говорил в своем письме, что жизнь тут сильно изменилась. После долгого пути, который я проделал наедине со своими тревожными мыслями, и поездки по пустоши, во время которой я увидел, как сильно она изменилась, я прибыл в хижину Альберта в самом мрачном настроении.

Оставалось не больше часа до захода солнца, и возница даже не захотел подождать, пока я дойду до дома и постучусь в дверь.

— На вашем месте, — сказал он, — я бы сразу повернул назад. У хижины нежилой вид, а до захода солнца остался один час. Но решайте прямо сейчас, потому что я поворачиваю и поскачу назад во весь опор!

Я только усмехнулся на такое предложение: чтобы я, Кастанак-Бернар Састрафен, проделав путь в полторы тысячи миль, проехав на лошадях две недели, не вылезая из кареты ни днем ни ночью, теперь, добравшись до места, вдруг взял и вернулся! Я заплатил вознице и попрощался, затем направился к одинокой хижине Альберта Шмидта. Однако должен признать, что возница был прав. Вид у хижины и впрямь был нежилой и покинутый. Я постучался, и мои тревожные предчувствия подтвердились. Никто мне не отворил дверь, а обойдя вокруг дома и заглянув в оконца, я не только не обнаружил там никаких следов Альберта, но даже и того, что он был тут недавно. В очаге не горел огонь и далее не было видно углей. Нигде не вялилось мясо и не заметно было, чтобы здесь готовилась какая-то пища.

Я вернулся к двери, чтобы попытаться ее открыть на тот случай, если Альберт не вернется до ночи. Я отлично знал, что поступил очень неосторожно, отправившись к нему без предупреждения. Как я и ожидал, дверь оказалась надежно заперта.

Я очутился один на дворе, до заката оставалось совсем немного времени, Альберта же и след простыл. Блоксбергская пустошь всегда была мрачной и неприветливой, но избушка Альберта неизменно казалась оазисом в пустыне. В его незатейливом доме раньше было тепло и уютно, но сейчас я не узнавал его: казалось, что дом утратил свою былую магию, и я начал тревожиться. Куда мог подеваться Альберт? Ведь он писал, что волки стали нападать на него. В нынешние времена даже для Альберта опасно было бродить по пустоши после наступления темноты.

При последнем проблеске дневного света я огляделся по сторонам в надежде увидеть возвращающегося с пустоши Альберта. Но нигде, сколько видит глаз, не заметно было никаких признаков движения. Я засветил фонарь, сел на скамейку, которую Альберт поставил у входа в хижину, и приготовился ждать.

Немного погодя кто-то завозился рядом под дверью. Я направил туда свет и увидел домашнюю мышь, которая сновала туда и сюда между двух щелей в бревенчатой кладке. Это зрелище немного согрело мне душу, ведь появление мыши показывало, что хоть что-тов окружении хижины еще осталось таким, как раньше. Но, посветив под дверью, я разглядел и нечто другое, отчего кровь застыла у меня в жилах. Дверь была страшно изуродована, как будто кто-то изгрыз ее громадными зубищами. Не могло быть никакого сомнения, что волки побывали на крыльце и пытались забраться в дом. В прежние времена ничего подобного не могло случиться — слишком они боялись Альберта. Я испугался за него еще больше, чем прежде. Но, склонившись к порогу и разглядывая с фонариком дверь, я внезапно вздрогнул и мне стало не до рассуждений, так как на мою руку легла чужая ледяная рука и чей-то голос прошептал:

— В этом доме никто не живет. Какой прок ждать под дверью, пойдем лучше со мной!

Бедный Анри! Он в такомнапряжении слушал рассказ Кастанака, что от ужаса у него волосы на затылке зашевелились. С другой стороны, и ему, и Гудвину с Бомстафом не терпелось услышать, что было дальше, но Кастанак отчего-то вдруг остановился и, казалось, о чем-то глубоко задумался. Анри кашлянул.

— Это была ведьма, месье Кастанак? — спросил он.

— Что? — встрепенулся Кастанак, чьи мысли были в эту минуту далеко. — Ах да! Да, конечно! Итак, ведьма дотронулась до моей руки своей ледяной ладонью и решила, что выманит меня с собой на пустошь. Это меня-то, Кастанака! Но скоро ей пришлось убедиться в обратном. Я обернулся и увидел у себя за спиной ведьму, которая уже приготовилась обхватить меня костлявыми руками. Она была пепельно-серая и почти прозрачная и улыбалась мне противной, лицемерной улыбкой. Но плохо же она знала Кастанака, если думала, что меня можно провести таким притворством! Я только повернулся к ней лицом и сказал…

— Здорово, красотка! Не хочешь ли поплясать? — вставил Кастанак. Попугай, конечно.

— Простите, что вы сказали? — переспросил растерявшийся от неожиданности Кастанак, однако он быстро взял себя в руки. — Ах, опять эта несносная птица! Ну, по правде говоря, так оно и было. Забыл вам сказать, что незадолго до того, как пришло письмо Альберта, я купил этого попугая. Мне ничего другого не оставалось, как взять его с собой в путешествие. Поэтому, когда я ждал на скамейке перед хижиной Альберта, он сидел у меня на плече. Поэтому он-то и ответил ведьме именно так, как вы только что слышали. Нелепость того, что он сказал, рассмешила меня, и я громко расхохотался. Этого было достаточно, чтобы развеять ведьмины чары. Но она ужасно разозлилась, замахала своими костлявыми руками и принялась кричать на меня и браниться.

— Да что же это делается! — заорала она. — Разве можно так разговаривать с пожилой женщиной? Ах ты наглая птица! Вот я тебе сейчас задам так, чтобы тебе неповадно было клюв разевать! Ну а вы, сударь! Зачем это вы надумали сюда явиться — один среди пустоши темной ночью? Вам придется идти со мной, иначе вас съедят дикие волки! Пошли-пошли! Нечего тут прохлаждаться! Скоро явятся все мои сестрицы, и тогда вам волей-неволей придется идти со мной!