Дэвид Кек - Небесное Око

— Сколько он просидел здесь? — спросил Дьюранд.

— Прошло не меньше двух лет, прежде чем первые вести о гибели принцев достигли Тернгира. Ровно столько провел здесь и Виллан. Точно так же, как Хьюглин, он пил воду из расселин и питался все тем, что заползало в пещеру. С тех пор появился обычай. Все властители Тернгира, за редким исключением, спускались в эту пещеру накануне турнира и проводили здесь всю ночь в молитвах. Бидэна я пока здесь не вижу, но он может прийти в любой момент. Завтра турнир. Вряд ли он махнул рукой на древнюю традицию. Поговаривают, что на этих стенах высечено будущее принцев Эрреста.

Дьюранд глубоко вздохнул. Гермунд пробрался на середину пещеры и высек пламя, дрожащий свет которого осветил барельефы.

— Ну вот, — удовлетворенно произнес скальд. — Кто бы мог подумать, что конские задницы могут служить такой хорошей защитой от ветра. Сейчас согреемся, если дым не помешает, — он неожиданно рассмеялся. — Знаешь, а Бидэна когда-то называли "сгинувшим принцем". В детстве он был еще тем шалопаем. Старшие братья его вечно задирали. И в один прекрасный день он ушел. Когда наконец спохватились, его и след простыл. Слуги и рыцари Карломунда обшарили каждый куст на сто лиг окрест. Минуло три ночи. Некоторые уже думали, что принца нет в живых, как вдруг он, словно призрак, объявился в храме. Три дня и три ночи он бродил по Святилищу королей Эрреста, — Гермунд подхватил одну из седельных сумок. — Думаю, Гутред успел сунуть сюда мазь от ран. Волны прибоя уже и так неплохо промыли твои раны. Попробуем теперь смазать их бальзамом. Будь я лекарем, наложил бы тебе на руку швы. Можешь не волноваться, шрамов у тебя будет немало. Попугаешь ты внуков.

Дьюранд коротко рассмеялся, и Гермунд потянулся к нему и, закатав рукава рубахи воина, принялся за дело. С лица скальда не сходило виноватое выражение.

— Воинство Небесное, — пробормотал он, — я мог бы сказать, что больно не будет, но ты сам все знаешь. К чему мне врать?

Дьюранд закрыл глаза: пара порезов его не убьют, если, конечно, их вовремя обработать. Пока Гермунд трудился, Дьюранд несколько раз сжал и разжал кулак, почувствовав, как по руке расползается боль.

— Пальцы двигаются, а это уже хорошо, — сказал Гермунд.

Дьюранд посмотрел скальду в глаза.

— Знаешь, я все слышал, — признался Гермунд. — Я был рядом с твоей палаткой, так что я знаю, отчего Вэир принял смерть.

Дьюранд закрыл глаза, сглотнул и со спокойствием, на которое только был способен, спросил:

— Ламорик знает?

— Не думаю. Мне показалось, никто не понял, о чем толкует Вэир, потом была драка, потом явился принц с королем.

— Это хорошо. Она не заслуживает… — Дьюранд оборвал себя. На ее глазах муж и возлюбленный потеряли из-за нее то, что имели: дома, земли, одним словом — все. Дьюранд понимал, что виноват лишь он — дурак и лжец. Дорвен была ни при чем.

— О вас никто никогда не узнает, — промолвил Гермунд.

— Конечно, — кивнул Дьюранд, размышляя о сестре Ламорика, запертой в башне, вспоминая, как он стоял на посту, охраняя ее. Это помогло собраться с мыслями. Он подумал о Ламорике, Альвен, Радоморе, Дорвен, о тех людях, которые сейчас собирали вещи и сворачивали лагерь, чтобы отправиться в путь и зазимовать под открытым небом. Перед его мысленным взором предстала Альвен с распущенными волосами, лежащая в лодке, плывущей по Бэйндролу, мерзнущих на дороге людей, закованные в кольчугу плечи, покрытые снегом. Он вспомнил, с каким ужасом смотрела ему в спину Дорвэн, когда он уходил.

— Сменим тему, — выдавил из себя Дьюранд.

Если уж говорить, так лучше о чем-нибудь другом.

— Ладно, ладно. Так, надо снять штаны, поглядим, что у тебя с ногой.

Штаны присохли к ранам, поэтому их пришлось размочить морской водой. Только после этого Дьюранду не без помощи скальда удалось их стащить.

— Так, сейчас посмотрим, — скальд склонился над ним. — По-моему, ничего страшного. — Гермунд, причмокнув губами, забормотал что-то себе под нос, затем он раздвинул края раны. — Я ее хорошенько промою и смажу крепким вином, чтобы отогнать злых духов. Твои раны не опасны, главное постоянно за ними приглядывать, покуда они не зажили.

Какая к черту разница! Дорвен пришла проститься с ним, ее увидел Вэир, и к чему это привело?! Теперь Дьюранд оказался точно в таком же положении, как и в самом начале своего путешествия. Если он продаст все, что у него сейчас есть, ему, быть может, удастся наскрести денег, чтобы добраться до замка отца и вымолить у него прощение.

Дьюранд стиснул зубы, устыдившись своих мыслей. Другим придется заплатить за его глупость куда большую цену. Все его путешествие, полное лишений, все его стремления завоевать себе место под солнцем были лишь ребячеством. Но он принес людям столько вреда, сколько не под силу ни одному ребенку.

— Интересно, что сейчас происходит в замке, — промолвил Гермунд, разводя края раны в стороны, чтобы плеснуть на нее вина. Он пробормотал заклинание и сплюнул на пол. — Видел бы ты всю эту знать. Некоторые вообще не собирались сюда ехать. Герцог Гарелинский выглядит так, словно расчесывал бороду связкой терновых веток. Другие расхаживают с важным видом, надувая щеки. Думаю, сейчас они все собрались на пир. На огне жарятся быки, лебеди, павлины, угри, дельфины.

Дьюранд попытался представить эту картину.

— Как пройдет голосование? — отстранено произнес он.

— Не знаю. Ты когда-нибудь видел канатоходцев? Либо свалишься, либо — нет. Думаю, сейчас все уже решили, как будут голосовать, и я могу насчитать семерых, которые наверняка выступят за низложение государя.

— Семерых? — Дьюранд поднялся на ноги, направляясь к выходу из пещеры. Ему хотелось глотнуть свежего воздуха. — А всего сколько голосов?

— С момента утраты Гесперанда на Совете представлены четырнадцать герцогств.

Четырнадцать герцогств.

— Гермунд, а что если число голосов будет равным?

— Даже в такие тяжкие времена, как ныне, никто не осмелится сместить государя при равном числе голосов. Твой вопрос не худо бы задать священникам, если к голосованию не приложит руку Радомор.

Но Радомор ехал в Тернгир. Если бы заговорщики были уверены в смерти Радомора, они бы и носа не посмели показать на Великом Совете. Дьюранд привалился плечом к сероватому камню. Если бы мятежники допускали мысль о проигрыше, они бы прислали в замок лишь своих слуг. А если они чувствовали, что число голосов разделится поровну, значит, они что-то задумали. У них явно был план перевесить чашу весов на свою сторону. Дьюранд вспомнил Гоула и покрытый грязью тракт, тянущийся через Гелебор, вспомнил о праве маршала-победителя. Маршал мог потребовать все что угодно.

И маршалом назначили Морина.