Вера Ковальчук - Младший конунг

До места встречи оставалось всего ничего. Широкие просторы реки от ветра шли рябью. Деревья по берегам уже начали смурнеть, готовясь к холодам. Небо, кристально-чистое, с реденькими чешуйками облаков, уже не грело, как летом, оно казалось прохладным и строгим, как каменная плита. Каменная плита... «Мужество, мудрость, хамингия»... «Почему ты мне вспоминаешься, Реен»? — с нежностью подумала она.

А потом Харальд, сидевший на носу «Лосося» — он неотрывно смотрел на воду, для уверенности, что корабль не наскочит на мель, ведь Хильдрид не знала Северн, крикнул:

— Дымы!

Он был остроглаз. Викинги, сидевшие на веслах, начали оглядываться. Хильдрид вскочила, придерживая весло рукой. И действительно, над зеленой волнующейся грядой леса поднимался дым, лишь чуть темнее, чем облачка. Уже вполне различимый.

— Вооружиться! — крикнула женщина. — Альв, держи правило! — она посторонилась, пропуская викинга, и полезла под скамью за котомкой. — Держись стремнины.

— Не учи, не маленький, — проворчал он.

Гуннарсдоттер, вытащив сумку, посмотрела на него укоризненно, но ничего не ответила.

Викинги торопливо натягивали брони, у кого они были.

— Если они не дураки, то на берегах у них должны быть дозорные, — крикнул Хольгер.

— Когда жжешь деревню, некогда выставлять дозорных, — ответила Хильдрид, застегивая ремешки подкольчужника. — Вынула кольчугу. — Кто мне поможет?

Альв машинально дернулся, но от рулевого весла не отошел. Кольчугу у женщины взял другой викинг. Тяжелую «рубаху» из мелких стальных колец нужно было держать расправленной, а Хильдрид подныривала снизу, скукоживаясь и надеясь, что волосы не зацепятся за заусенец. Она, конечно, могла надеть кольчугу и сама, но это требовало больше времени, и движения выглядели забавно — мужчины начинали подшучивать.

— Держись ко мне поближе, — тихо проворчал Альв.

Женщина-ярл лишь холодно покосилась на него, и ничего не ответила. Замахала следующим за «Лососем» драккарам, но там тоже заметили дым, и уже заканчивали вооружаться. На кораблях старались хранить тишину, слышалось лишь позвякивание железа, глухой стук опускаемых на планшир щитов и тихие голоса. Потом и они смолкли. На переднем корабле не было ни одного мальчишки-новичка, никому и ничего не надо было объяснять. Пока драккар шел под парусом, но к берегу за мысом, вероятно, придется подходить на веслах, и быстро. Поэтому весла вставили в отверстия на бортах, но лопасти подтянули к самому борту — чтоб не тормозили движение. Чтоб опустить их на воду, потребуется всего пара мгновений.

Драккары скользили по воде, распустив паруса, опасные, как стая жалящих ос, бесшумные, как видения. Когда первый корабль обогнул мыс, и стал виден берег, где мертвыми китами лежали аски, а чуть дальше дымили соломенные крыши домиков, и уже почти затих бой, скрываться дольше было незачем, и Хильдрид махнула гребцам. Слаженно двигаясь, викинги опустили весла в воду, а парус опустили, и двое викингов принялись его сворачивать, сгибаясь, чтоб ненароком не попасть под стрелу, хотя для стрел было еще далековато. «Лосось» рванулся вперед, как рыба от рук рыболова.

За «Лососем» спешил «Змей», а следом — и все остальные.

На берегу их тут же увидели, раздались крики. Сколько нужно викингам времени, чтоб сбежаться на берег, оставив недограбленную полыхающую деревню? Как оказалось, немного. Видя, с какой скоростью они собираются вместе, Хильдрид поняла: эти — воины опытные и сильные. А присмотревшись к тому, как идет дело, она убедилась, что их очень много.

— Эй, Равнемерк, это Эйриковы! — негромко крикнул Хольгер.

Ей вдруг стало страшно. Она машинально скользнула взглядом по палубе, ища Регнвальда, чтоб в его облике, его спокойствии почерпнуть уверенности, но не увидела мужа. От чувства одиночества и бесприютности женщину пробило потом. Казалось, будто драккар ее одну несет на берег, где викинги, сбежавшиеся отовсюду, вытянулись длинным и плотным строем. Ощущение одиночества отозвалось головокружением, пропали звуки, пропал почти весь окружающий мир, остался только берег и викинги — почти все в доспехах, в шлемах, потрясающие оружием, выставившие щиты. Глаза Хильдрид расширились, влажная рука дрогнула на правиле, но незначительно — драккар продолжал лететь, и, высунувшись из-за щитов, ее викинги стали швырять в противника легкие копья, чтоб отогнать врагов от воды.

Тоска и одиночество, стиснувшие сердце Хильдрид, отступили прежде, чем нос корабля ткнулся в гальку берега. Она вспомнила, что Регнвальда больше нет, но есть Орм, и он ей верит. Он где-то на берегу, с основной армией. Где именно — узнать невозможно. Неизвестно, сможет ли он ей помочь. Но надо сражаться, никуда не денешься.

«А ведь ты можешь сейчас погибнуть», — подумала она. Но страха не испытала, только холод и кристальную чистоту мысли. Ей показалось, что время остановилось, остановился бег кораблей, и женщина вдруг вспомнила лицо священника, с которым говорила в Хельсингьяпорте тем вечером, когда ее потащил в храм сын. Он был рослый и очень щуплый, казался истощенным — настоящий постник. Он рассказывал ей о Сыне Божьем, который пошел на смерть ради других. Как обстоятельно объяснил священник, он сделал это ради того, чтоб указать людям путь.

— Но разве так уж важно, верю ли я в одного Бога, или в десяток богов? Что от этого поменяется в моей душе?

— Вера закладывает основу человеческого духа, — сакс слегка развел руками. У него было сосредоточенное и трагическое лицо. — Большая лавина начинается с маленького камушка. Ты кладешь первый камень в основание стены, когда начинаешь верить. Знаешь же, как говорят — принять Бога в сердце свое.

— Это злой бог, жестокий, — холодно ответила Гуннарсдоттер, косясь на Орма. Она напрягла память. — Зачем он отправил своего сына что-то там искупать? Зачем это было нужно? Что — без этого не мог простить... что там... грех простить — не мог?

— О чем ты говоришь... Бог устанавливает мировые законы, по которым все мы живем, которым мы должны подчиняться. Как же он может позволить себе творить, что в голову взбредет? Он должен соблюдать законы, которые сам же дал людям.

— Как конунг, — едва слышно ответила женщина, и священник нагнул голову, чтоб ее услышать.

— Именно, — сакс помолчал. — Как иначе научить людей ответственности за свои поступки? Только показав свой пример.

«Правильно», — подумала Хильдрид. Потом вспомнила собственных детей — и сына, и дочь.

А сейчас, сидя на корме корабля, который проскреб носом по гальке, и через планшир стали прыгать викинги, она ощущала, что впереди маячит какая-то отгадка, и достаточно лишь напрячься, да протянуть руку — и она твоя. Но не получалось, а подобное «подвешенное» состояние выводило из себя. «Нет, не зря на боевые корабли не допускают женщин, — с раздражением подумала она. — Бой, друзья гибнут, а я думаю о каком-то Боге...»