Илья Носырев - Карта мира

Химера нападала на нее со всех сторон, извиваясь буквально змеей — сверху (красавица закрывалась белоснежными руками), с боков (красавица вертела лунными боками), снизу (тут красавица и вовсе поднимала юбочку, составленную из блестящих лент). При этом она успевала бить в бубен, изгибаясь под стремительными выпадами химеры, стремящейся вцепиться в нее своими мерзкими лапами…

Ее божественный живот занимал все помыслы Рональда. Бывают такие красивые животы: вокруг нежного кружочка пупка он поднимается кольцом лунных гор. Его белизна была молоком расплесканных в безвоздушном пространстве звезд. Рональд задыхался. Космос, в котором больше не было ни глотка живительного кислорода, овладевал им, он подался вперед и прикоснулся губами к этому белоснежному, дивному животу.

— Ты что, о Рональд! — прошипел Иегуда в самое его ухо. — Разве ты не видишь, что это мужчина!

Рональд оторопел, у него даже волосы дыбом поднялись.

Чаровница послала залу воздушный поцелуй, извернулась ласковой кошкой и убежала со сцены, шурша разноцветными шелками.

— Мужчина? — выдохнул Рональд. Состояние его было близко к смерти.

— Я же вижу — сквозь одежду, разумеется! — досадливо сказал Иегуда (одежды на танцовщице, впрочем, было совсем мало). — Пойдем отсюда.

Он вытащил Рональда из харчевни, сжав его локоть костлявой рукой.

— Не может быть! — воскликнул Рональд, ударяя себя кулаком по лбу. — Просто не может быть! У нее… у него был такой бархатный живот…

— У дьявола сотни искушений даже для благоразумных юношей, — строго сказал монах. — Знай же, о Рональд, что я сообщил тебе только половину правды. Вся правда в том, что это был не просто мужчина, а наш радушный хозяин.

— Маркиз! — беззвучно крикнул Рональд, обхватывая голову. — Глаза! Его глаза! Я же их почти узнал!

— Если ты станешь переживать из-за того, что произошло, Сатана еще и на твоем чувстве вины сыграет. Непонятно, что он замышляет.

Иегуда взял его за локоть с такой силой, что даже кость заболела, и вывел из избушки на курьих ножках. Рональд шел, как пьяный, качая головой и сокрушенно глядя долу. Столь сильную горечь он ощущал в душе своей, что едва не полетел с лестницы.

В молчании оба друга взобрались на коней и поскакали сквозь темный лес.

— Не хочу в замок, — признался Рональд. — Там же…

— Да, маркиз, — кивнул Иегуда. — Нужно привыкать к местным нравам: заметь, друг мой, здесь все перевертыши. Я временами даже перестаю понимать, где настоящий маркиз, — в том франте, что блистает новыми туалетами, или в том развратнике, что способен вот так вот крутить своим задом перед животными… Или Агвилла — кто он? Тот глупый и отважный орел, что ловит ворон вечера напролет — или тот просвещенный наукотворец, что стал нам с тобой другом?

Гантенбайн и безымянный конь Иегуды неслись сквозь чащу; сам их бег успокаивал, становилось легче дышать, вольнее думать.

— Мы не зря поприсутствовали на этих именинах сердца, — утешил его Иегуда. — Я узнал кое-что о Муравейнике. Существует тайная тропа в лесу, по которой в каждое полнолуние в деревню приходят мертвецы. Маркиз даже имперским войскам сообщил о ее существовании.

— А почему каждое полнолуние?

— Вот это неизвестно. Знают лишь только, что каждое полнолуние по ней вновь приходят из Муравейника все мертвецы, что были убиты… — тут Слепец призадумался на мгновение. — Вернее, не убиты — ибо как убить уже мертвого? — а, скажем так, потеряли приличный вид (ну там руки им отрубили в битве или голову). Понимаешь? То есть, если тело мертвеца перестало ему годиться по причине полученных им повреждений, он сбрасывает это тело, как змеи — кожу, а душа его исчезает. И в каждое новолуние, обзаведшись новым, без единого шрама телом, возвращается вновь.

— То есть мертвецов и вовсе нельзя истребить? — Рональд даже задохнулся.

— Обычным оружием — нет. Даже если сжечь мертвеца дотла, в полнолуние он вернется. Некоторые мертвецы, обычно начальники над остальными, возвращались и не в полнолуние, но таких случаев на памяти наших друзей-кентавров было два-три. Это были всегда — еще и при жизни — особые люди, а после смерти они являлись посланцами, чтобы передать какую-нибудь важную весть. Но это исключение. Нам надо искать тропу мертвецов — ту дорогу, по которой они, как муравьи, чувствуя запах друг друга, идут из своего каменного города.

— Стой! — крикнул Рональд, и Гантенбайн резко затормозил передними лапами, едва не сбросив на землю седока. Конь Иегуды промчался на несколько шагов дальше, затем тоже остановился. Оба слезли и впились глазами в то, что лежало у их ног.

Это была женщина, молодая темноволосая крестьянка. Лицо ее было бледно, словно иней покрыл его белилами из гримерной. Одежда же несчастной вымокла от крови и казалась от этого картонной.

Иегуда пощупал пульс:

— Уже не спасти.

— Похоже на то, что на нее напал дикий зверь, — предположил Рональд.

— Да, зверь — зверь без когтей и клыков. На всем теле ни одного резаного ранения, разве что царапины от веток. Ее душили — причем не руками. Если и животное могло это сделать, так только огромная змея. Я видел таких в Африке — но здесь ничего подобного не водится.

— Здесь что угодно может водиться.

— Вот именно, — согласился Слепец. — Что угодно.

Он поднял несчастную и перебросил ее тело через луку седла.

— Отвезем ее в замок или в деревню? — спросил Рональд.

— Похороним подальше, в лесу. И никому ничего не скажем.

— Что ты имеешь в виду? — поразился Рональд.

— Нужно поддерживать хрупкий мир. Если ее убили маркизовы слуги, мы, конечно, должны сделать это достоянием гласности; но, сдается мне, много у кого из народных вождей могло возникнуть искушение подбросить предлог для продолжения войны.

— Что значит «похороним»? — Рональд усилием воли заставлял себя мыслить в рамках местных категорий. — Разве она не воскреснет и не вылезет из-под земли?

— В таком виде — не воскреснет, — покачал головой Иегуда. — Я подробно расспрашивал териантропов о мертвецах: они говорят, что оживают только те, чье тело не было сильно изуродовано смертью. Ее душа отправится в Муравейник и только там обретет новое тело. Но у нас есть шанс встретить ее в деревне и подробно обо всем расспросить.

Зеленые лапы елей, прохладный воздух, мягко хрустящие под ногами иголки — мир слишком красив, чтобы в нем ежедневно происходили столь мрачные вещи. Они вырыли яму лопаткой, которую извлек из-под своего поистине волшебного плаща Иегуда, опустили туда труп и быстренько забросали комьями земли — а потом аккуратно положили на могилу заранее срезанный дерн. Они работали споро, словно всю жизнь занимались гробокопательством, и это Рональда неприятно удивило.