Ник Перумов - Война мага. Том 4: Конец игры

— Никогда не читала, что лесной голем может так говорить и чувствовать! — боязливо шепнула некроманту Эйтери.

— Ничьё существование не бывает бессмысленно, — решительно возразила Аэсоннэ, подходя вплотную. — Тебя сотворили, тебе отдали приказ, всё верно. Но осталось тело, откуда исторгли душу. Ту самую, которой оживили тебя. Вас разделили, разрезали надвое. Разные силы, с разной целью. А теперь пришла пора сделать вас одним целым.

Фесс онемел от изумления. Аэсоннэ произносила как раз те слова, которые должен был произнести он сам.

Безымянная не шелохнулась.

— Идём с нами, — драконица осторожно тронула её за плечо. — Или будешь тут сидеть сто лет? Может, ты корни решила пустить и врасти?

— Нет, — глухо ответила Безымянная. — Я пойду с тобой, светлая драконица… делай, что хочешь. Во мне нет ничего, ни желания, ни нежелания. Если тебе нужно — делай. Я знаю, что такое страх, но никогда его не испытывала. Что нужно делать, светлая?

— Сесть мне на спину, — лаконично ответила Аэсоннэ.

…И вновь странный полёт сквозь ночь, прочерченную золотой лестницей, под отдалённый стон колоколов — мир словно вызванивал себе погребальную. Вновь молчание, становящееся томительным, почти непереносимым.

…Гном Север послушно топал следом за медленно уходящей к югу неупокоенной. Сперва он не разжимал пальцев на эфесе фальчиона; он и впрямь не помнил ни одного мертвяка, «не охочего до свежатинки». Однако на сей раз всё вышло совсем не так — подъятая брела неловко, порою спотыкаясь, но даже не поворачивала головы в сторону гнома, и мало-помалу он расслабился. Видать, правы некромант с Сотворяющей — это не просто зомби, ходячий труп с одним-единственным желанием.

Вышагивать по бездорожью Северу пришлось недолго. Зашумели крылья, и с небес камнем рухнул белодымчатый дракон; на спине его сидели трое. Трое, а не двое.

Неупокоенная остановилась, в горле у неё что-то захрипело и забулькало. Руки протянулись — прямо к третьей фигуре, закутанной в длинный плащ.

— Ну что, некромант? Ты знаешь, что делать дальше?

— Знаю, Эйтери, — отрезал Фесс, хотя, конечно, это было не так.

Неупокоенная и Безымянная шагнули навстречу друг другу. Сейчас возьмутся за руки, словно сестры…

— Пап, если у тебя есть подходящее заклинание, то сейчас самое время, — Аэсоннэ нахмурилась, меж тонких бровей залегла складка.

Некромант не ответил; а меж тем удивительное деревянное создание и тело, лишённое души, но не пугающего подобия жизни действительно взялись за руки и застыли, словно оцепенев. И лес затих тоже, точно боясь пошевелиться, спугнуть.

— Иди за мной, — наконец проговорил некромант одними губами. Безымянная кивнула, осторожно потянула неупокоенную за руку — и та послушно шагнула следом.

— Куда теперь, папа? — Аэсоннэ оказалась рядом, улыбнулась, взглянула в глаза — совершенно не по-детски.

— Обратно, к Сфайрату. А ты…

Драконица тихонько рассмеялась. И без долгих церемоний взяла некроманта под руку.

— Плохо уметь превращаться и выглядеть всегда так, как хочешь, — вдруг пожаловалась она. — Во всём видят второе дно, как люди говорят. А я просто подросла, пап. Драконы медленно взрослеют и ещё медленнее старятся, но вот вырасти — могут очень быстро. Если ты понимаешь, о чём я.

— Хочу верить, что понимаю, — пробормотал Фесс.

— На тебя уже набросились, я знаю. И Чаргос, и Эйтери. Те, кто знает правду о нас, драконах. Но всё равно — они не понимают. Их не было с тобой всё это время. Я… просто искренна, пап. Знаю, что для тебя — я дочь. Ты принял меня, ты был первым, кого я увидела собственными глазами, а не памятью крови. Я действительно… люблю тебя. И как отца. И не только. Видишь, как всё перемешалось… Вот, всё, сказала, — она откинула косу назад, попыталась рассмеяться — не получилось, смех застрял в горле. — А ты хочешь спасти её, оживить, вернуть… всё понятно. Только не потому, что любишь. А потому, что виноват, она — твой позор, твой вечный укор. Ведь ты ж сейчас… — она помедлила, — спокоен. Нету в тебе…

— Не надо, — опуская голову, попросил некромант. — Не читай меня. Пожалуйста. Как говорится, я знаю, что ты знаешь, что я знаю.

— О правде сказано много красивых слов, мол, и остра она, и режет, и так далее, — грустно кивнула Аэсоннэ. — Драконы, конечно, умеют обманывать, могут солгать, как Сфайрат, — но сами не обманутся никогда. Наш дар — и наше проклятие. Они знали, чем наделить Хранителей Кристаллов. И наша правда — самая острая. Люди могут думать, что мы лжём, и спасаться этим.

— Дочка…

— Не надо. Я тебя не читаю. Хочешь добрый совет, пап? Самый добрый, на какой только способна хитрая и злая драконица. Оставь их вдвоём. Не делай ничего. Нам надо спешить — Тёмная Шестёрка ждёт твоего зова. Да и Спаситель… он, конечно, спускаться не очень торопится, но эта продолжающаяся ночь…

— Спасибо, дочка. Спасибо за совет. Но я…

— Ты решил, — покивала драконица. — Что ж, папа, воля твоя. Я помогу тебе, что бы ты ни задумал. Я тебя не оставлю. Но ты ведь и вправду не знаешь, как слить душу и тело. До такого не додумались даже великие некроманты прошлого.

— А Салладорец? — вырвалось у некроманта.

— Салладорец — не знаю, — помрачнела Аэсоннэ. — Он уже столько раз удивил нас всех… не возьмусь ничего предсказать.

Помолчали.

— Я хочу быть с тобой, — просто сказала драконица. — Хочу, могу и должна. Всё вместе. Хочешь видеть во мне дочь — буду дочерью. И мне не придётся притворяться.

— Рыся… — беспомощно начал некромант.

— Да-да, мама тоже говорила, что в такие минуты у мужчин пропадает дар речи, — драконица засмеялась, хоть и несколько натужно.

— Мы и так с тобой. Неразлучны. Я видел, как ты… появлялась на свет, я…

— Да чего уж. Говори прямо — видел, как ты вылуплялась из яйца!

— Нет. Ну, о чём ты, Рысь!

— О том, что надо сделать положенное, — очень серьёзно заявила драконица. — О прочем давай думать после. Согласен, папа?

Это «папа» было настоящим. Как и мягкий свет в её глазах.

— Конечно, дочка. И… ещё раз спасибо, что зовёшь меня отцом.

Драконица улыбнулась.

— Не за что, пап. Ни у кого из моего племени не было такого отца. И уже не будет. Что же до всего прочего… Был бы ты драконом — могла б звать «папой» и дальше, даже если б мы вдруг стали делить ложе. У нас ведь нет «инцеста», в отличие от вас, людей.

— Рыся!

— Что? Разве ты боишься прямоты? Честности? Разве любить кого-то и хотеть быть с ним — позор?

— Н-нет, но…

— Но «так не принято»? Оставь, папа. Нам идти в битву, в Эвиал нагрянул Спаситель, может, нам всем осталось жить совсем чуть-чуть, а мы всё равно блюдём какие-то приличия!

— Приличия — то, что отличает нас от зверей.

— Нет, — отрезала драконица. — Есть приличия — и «приличия». Вторые только мешают. Соблюдать их — просто ханжество.