Ник Перумов - Война мага. Том 4: Конец игры

Всё будет хорошо, девочка. Мне следовало поступить так давным-давно. Незачем цепляться за ушедшее. Я был просто молодым идиотом, переступавшим через чужие жизни. Те двое девчонок, походя убитых в Мельине, ещё в пору «службы» у патриарха Хеона — что им с моего раскаяния и мучительных снов? Жизни отняты. Надо платить. Но — не абстрактному божеству справедливости, а ещё живым. Таким же девчонкам, как и те, кому выпал чёрный жребий оказаться у тебя на дороге.

И плата, честное слово, очень невелика.

Салладорец выжимает последние остатки воздуха из лопающихся лёгких; пальцы некроманта судорожно стискивают шестигранник, и Фесс радуется знакомой боли.

С хрипом, натугой, едва-едва, но ему удаётся сделать вдох.

Алое мерцание в глазах исчезает — и некромант видит, как чёрный туман постепенно начинает стягиваться к нему, заключая в подобие кокона; и вот уже некромант на ногах, он стоит на знакомом пороге Чёрной башни, а прямо в лицо ему улыбается знакомый карлик-поури по имени Глефа.

— Ты опять здесь?

— Я-то да; а вот не забыл ли ты о Салладорце?

— Кто ты? Она сама? Или ты Её доверенный посланник?

— Не то и не другое, — покачал уродливой головой поури. — Всего лишь твоё собственное отражение в идеально-чёрном зеркале. Больше ничего не скажу. Лишь только помогу. В одном последнем деле… Да ты входи, входи. Время здесь идёт по-своему, но медлить тоже нельзя.

За порогом некроманта встретили голые стены; там, где раньше возвышалась величественная клепсидра, колыхалась темнота, словно занавес под ветром. И сама Башня, твердыня Западной Тьмы, предстала мягкой, податливой, словно глина в руках мастера.

И этот мастер — ты, Кэр Лаэда.

— Пришла пора, — спокойно кивает карлик. И на всякий случай уточняет: — Это не я тебе говорю. Это ты сам себе.

Фесс встряхивается. Сила возведённой им башни наваливается на плечи, трещат суставы и кости, лопается кожа.

Преображение.

Этлау называл его облик «чёртом», потом был могучий зверь наподобие вепря… что теперь?

Нельзя победить одним умением. Или восполнимой жертвой. В схватке вселенских сил, где с одной стороны — продавшие собственное естество, такие, как Салладорец, а с другой — обычные люди, нельзя пройти, элегантно помахивая глефой.

Потребовался ужас Эгеста, смерть Джайлза, гибель друзей, слепая кукла неупокоенной Рыси, чтобы понять и принять эту несложную и очевидную на первый взгляд истину.

Некромант сейчас даже радуется рвущей его боли. Боль — это нечто человеческое. Наше, всегдашнее, говорящее — ты ещё среди нас, ты способен чувствовать. Ты не станешь пить драконье пламя, подобно шагнувшим за черту.

Стены башни на глазах обретают незыблемость и твёрдость. А он, Фесс, чувствует, как удлинились руки, раздались плечи и бёдра, как наливаются силой мышцы — но глаза его по-прежнему видят привычное, словно оберегая хозяина от потрясений.

…Что-то туго натянутое лопнуло наконец в груди, и некроманта опрокинуло на пол — такую боль он уже не смог терпеть. Вместо крика из горла вырвался жуткий рёв, под стать тварям Змеиных лесов.

— Я сберегу тебя, твою самость, — слышит он неестественно спокойный голос карлика. — Иди и сверши потребное. Но сперва скажи — принимаешь ли ты известную тебе участь?

— Принимаю целиком и полностью. — Ещё находятся силы ответить.

— Ты выбрал. — Карлик отступает, почти сливаясь с тьмой возле стен. И повторяет: — Я сберегу твою самость.

Не хочется верить тому, что это значит.

Но обратного пути нет, и горькая гордость помогает справиться с нахлынувшим отчаянием. Всё, тебе не повернуть. И не вернуться в Долину. Не постучаться в двери родного дома, не услыхать милую болтовню заботливой тётушки, не вдохнуть аромата её несравненной стряпни; и нет нужды отмахиваться от тро- и четвероюродных племянниц Клары Хюммель.

Встань и иди, некромант.

Да , — отвечает Кэр Лаэда, видя перед собой печально улыбающегося отца.

…Чудовищные когти клацают об пол. Створки распахиваются, Фесс оказывается на уже знакомой чёрной равнине, видит неподвижно застывшего Салладорца — или нет, не застывшего, тот движется, но очень, очень медленно.

Наступить и раздавить. Всё так просто.

Закованная в чешую громадная лапа поднимается над Эвенгаром.

Ничего не меняется. Время по-прежнему в моей власти. Я могу даже осмотреться.

За спиной Фесса — Чёрная башня. Но не тонкий стилет, а лишь один кругляш основания, первого этажа. Выше — пустота.

Всё правильно. Жертвенный путь ещё не пройден до конца, искупление не достигнуто.

Вдали мерцают огоньки, там время, похоже, не остановилось — чувствуется движение, мелькание и мельтешение, словно огромные полчища муравьев со всех ног торопятся к приманке.

Зомби? Мертвые воины Империи Клешней?

Хватит.

Вдоль спинного хребта прокатывается последняя волна боли, прокатывается и замирает. Когтистая лапа новосотворённого дракона занесена над эвиальским магом; ну же, рази, рази, Фесс!

Раз уж ты принял эту участь.

Белый клин рыцарей Ордена Прекрасной Дамы спускался всё глубже и глубже, походя опрокидывая и сбрасывая с лестничных маршей второпях собранных против них мертвяков. Каждый боец в строю знал свой манёвр; все отточено до кинжальной остроты, каждое движение и каждый шаг. Длинные мечи рубят оживлённые чародейством тела, щиты отшвыривают их в стороны. Казалось бы, такие клинки рыцарей не годятся для боя в плотном строю; но командоры Ордена не напрасно потратили несколько сотен лет на отработку этих приёмов. Точности позавидовали бы лучшие лекари-хирурги.

Сколько осталось позади ступеней? Сколько тысяч шагов по скользкому камню? И сколько ещё предстоит сделать?

Неважно, ибо цель близка, и каждый, возложивший на себя белую броню, навесивший на левую руку белый щит с выложенной золотом эмблемой Ордена, знает это. Знает, что его собственная жизнь, с одной стороны, не значит ничего, а с другой — не имеет цены, ибо никто не имеет права погибать до мига, когда начнётся главное , и приближение этого главного в строю чувствуют все — от матёрого, как старый волк-одиночка, командора, до самого молодого из носящих рыцарские шпоры, Доаса; к наплечнику его ещё с Аркина намертво прикручена подобранная в развалинах детская игрушка — смешной тряпичный тигр, набитый ватой.

Из какого ты мира, молодой рыцарь, что привело тебя в Орден, как проник в тебя свет Вечнопрекрасной Дамы, как ты уверовал в Неё?..

Как бы ни уверовал, отвечает он на немой вопрос затаившейся черноты, как бы ни пришёл — теперь я здесь, и счастлив, что моему мечу нашлась работа.

Сперва в сторону отряда летели отдельные молнии и огнешары — командор и старшие рыцари составили щиты домиком, скомандовав «сферу отражения». Это значит — устреми свои помыслы к Прекрасной Даме, представь, что Её красота неоскверняема, и, соединённая с могущественным додревним заклинанием, созданным ещё на самой заре Ордена, твоя вера убережёт тебя и братьев.