Елена Первушина - Короли побежденных

А за окном бушевала гроза.

Боги, недовольные сотворенным, избивали небо белыми бичами. Небо кричало и рвалось на части. Земля равнодушно молчала, втягивая в себя дождь.

Тило невозможно было согнать с койки, он прижался ко мне и вздрагивал при каждом раскате грома.

Наутро я спросил Лейва, не хочет ли он что-нибудь передать Кайрен. Он покачал головой:

— Не стоит, благодарствуй. Кайри — умница, она всегда все понимает лучше всех. Может быть, кончится война, мы и встретимся, а пока… Без толку все это.

— Ну а твой отец? — осторожно поинтересовался я. Мне до зарезу нужно было побеседовать с господином Хольмом, и только Лейв мог подарить мне предлог.

К счастью, он клюнул и написал короткое письмецо. Так я продвинулся в своих розысках еще на шаг.

И все же возвращался я в скверном настроении. На один вопрос Лейв ответил и тут же подбросил следующий: какую вину знал за его отцом Энгус? Да и война, о которой в Лорике говорили как о деле решенном, стала сильно меня тревожить.

Гулять по окрестностям больше не хотелось, и на обратном пути я ночевал в городках или на хуторах. В Лайе считается делом чести пустить путника в свой дом на ночь, и в трактирах ночуют только самые отпетые злодеи. В двух днях езды от границы о войне уже никто не задумывался. Разговоры за столом вертелись вокруг дождей и молодых всходов.

Кошмары прекратились так же внезапно, как и начались. Словно челюсти моего воображения перемололи наконец что-то очень твердое и ожидали теперь новой пищи.

В Аврувии раскрылись тополиные листья. Пахло так, будто кто-то промазывал клеем тысячи свитков.

Я вернулась домой. После того, что сказал Ивор, моя жизнь в Храме выглядела глупым капризом, а аристократка не имеет права выглядеть глупо. Кузен словно вынул иголку, которая уже год колола мне сердце. Кроме того, после случая с Гвенни жрицы поглядывали на меня искоса. Я нарушила наше молчаливое соглашение не вмешиваться в дела друг друга.

Приехав домой, я обнаружила, что оказалась в одиночестве. Отец был счастлив, но старался держаться от меня подальше — боялся спугнуть. Бывшие друзья совсем от меня отвыкли, а я отвыкла от них. Нужно было заново запоминать, кто, когда и с кем, чтобы появилась хоть какая-то тема для бесед. А мне почему-то было лень.

Погода испортилась, зарядили холодные дожди, и единственным, что развлекало меня сейчас, было рисование да ожидание новостей от кузена.

Он появился три недели спустя в сопровождении рыжего вислоухого пса. Пес покорно остался на крыльце, свернулся клубком и глядел на дождевые струи, пока я не приказала впустить его в дом.

— Все не найду времени отправить его в поместье, — сказал Ивор. — Гроза, наверное, напугала, вот и бегает за мной по пятам. А запирать дома жалко. Но кузина, ты не представляешь, как я рад видеть тебя здесь!

И не чинясь, на правах родственника, поцеловал меня в обе щеки.

— Ты видел Лейва? — спросила я. — Как он? Что там?

— Ты не обидишься, если я скажу, что он доволен судьбой? Там, на границе, он в одной лодке с асенами, а потому они живут мирно.

— На что же тут обижаться? Ты, Ивор, просто мастер вытаскивать иголки. Но пойдем, не стой как неродной. Устраивайся и рассказывай по порядку.

Он поведал мне о странном разговоре между Энгусом и Лейвом в день убийства.

— Это больше, чем ничего, но меньше, чем что-то, — так он закончил свой рассказ. — Может быть, ты знаешь, в чем твой жених собирался обвинить господина Хольма?

— Понятия не имею, к сожалению. А что об этом думает сам господин Хольм?

— Он говорит, что нарушал иногда асенские торговые законы, а Дом Ивэйна издавна его ненавидит. И я бы ему поверил, только…

— Что только?

Вместо ответа он пробормотал что-то вроде:

— Ты прав, я тоже никак не могу понять почему.

— Что почему, Ивор?

— Они все время врут. Я не верю, что Энгус впал в такое отчаяние, узнав, что тарды занимаются незаконной торговлей.

— Какое отчаяние?

— Конечно, Дирмед уверяет, что ничего не знает. Но он также ничего не знал о похождениях собственной дочери.

— Ивор, ты где?

— Не знаю, тут есть еще одна штука. — И он уставился на меня, как будто я была Гвенни. — Что ты говоришь? Невозможно? Ох, тардское дерьмо, почему я не увидел этого сразу?!

— Ивор!

Он тряхнул головой:

— Кай, похоже, я тебя напугал.

— Не похоже, а точно. С кем ты говорил?

— С собой. Прости, сейчас я снова стану милым мальчиком и все тебе объясню. Ты можешь представить себе асена, который осмелится убить аристократа?

Я подумала и покачала головой:

— Нет. Ведь тогда он обречет себя и всех своих предков и потомков на вечное проклятие.

— То-то. В этой истории все время наталкиваешься на очевидности и удивляешься, почему не замечал их раньше. Ни один асен не мог убить Энгуса.

— Получается, что виновный все же тард?

— Да, но никак не Лейв. Это было заказное убийство, а Лейв просто попал в подставные. Но, обрати внимание, у нас с тобой до сих пор никаких доказательств — одни рассуждения.

— Бэрсы, — сказала я.

— Так, похоже, теперь моя очередь удивляться. Что за бэрсы?

— Да нет, пожалуй, не подходит. Слишком давно это было.

— Кай, ты издеваешься? Рассказывай, что было давно, пока я не сдох от любопытства.

— Если верить хроникам Храма, то были когда-то такие люди в дружинах тардских князей — воины без кольчуг. Они продавали душу смерти и становились невероятно искусными, неуязвимыми и почти невидимыми. Этакий кусочек темной силы, который князья держали про запас, на крайний случай. При этом никто никогда не видел сражающихся бэрсов. Таинственные смерти, нераскрытые убийства — это все в их стиле. Но я не знаю, сохранился ли их орден сейчас.

— На месте тардов я не стал бы его беречь. Некоторые клинки любят поворачиваться в руках.

— А я оставила бы парочку воинов. На всякий случай.

— Аристократка. Только на самом деле ответить на этот вопрос может в Аврувии лишь один человек — Вестейн из Веллирхейма. Кай, ты поможешь мне?

— Конечно.

— Уговори своего отца, чтоб он пригласил Вестейна в гости. Позови также меня и будь мила. Может, мы узнаем что-то важное. Только не говори господину Дирмеду, для чего нужна эта встреча. Скажи, что это твой каприз. Он не устоит.

Я сделала немного больше. Я не просто уговорила отца пригласить на ужин господина Вестейна, но и заставила рассказать, какие такие веские причины есть у Ивора, чтобы помогать нам. И тут мы едва не поссорились заново. Я прекрасно понимала, что отец мучил кузена из любви ко мне, но меня это нисколько не радовало.

Если бы я знала как, я просила бы у Ивора прощения. Но как тут извиниться, чтобы снова не обидеть? Зато я наконец поняла, почему кузен всегда держит спину чуть-чуть слишком прямо. Будто тащит на плечах что-то тяжелое. «Аристократ, когда ему тяжело, не сгибается, а выпрямляется» — любимая максима моего учителя танцев. Вот это я, пожалуй, при случае кузену расскажу.