Владислав Русанов - Пасынок судьбы

На вершине холма, вокруг которого сгрудились дома и домишки Ошмян, стоял королевский замок, приметный издали, как на ладони. Приземистое здание донжона увенчивали серые зубцы и черные с желтым флаги, лениво шевелящиеся в летнем мареве.

— А вон и для турнира поле мастерят! Ристалище! — радостно воскликнул Олешек, указывая пальцем налево от тракта.

Годимир взглянул в ту сторону.

Сперва ему в глаза бросилось расположившееся на зеленом приволье стадо рыжих коров. Мосластых и остророгих. Сразу видно — в молоке, сыре и масле жители Ошмян — как бишь их положено звать правильно? — не нуждаются. Зато позади россыпи мычащих кормилиц десяток мастеровых под веселый перестук топоров сооружали помост и галерею с рядами сидений для вельможных гостей короля Доброжира. Перед галереей виднелся огороженный четырехугольник турнирного поля.

— Молодцы. Стараются, — одобрил рвение ошмяничей пан Тишило. — С душой к делу подходят.

— Видать, именитые рыцари ожидаются? — Олешек подбоченился в седле, одернул зипун, рискуя оборвать полу. Перебросил на грудь цистру. Взял аккорд. Прислушался, принялся подкручивать колки.

— Ты когда меня учить начнешь? — вполголоса поинтересовался Годимир.

— Ты так говоришь, пан рыцарь, — отозвался шпильман, — словно я отлыниваю. Сам посуди, когда мне тебя учить было с такими-то приключениями?

— Ладно, — кивнул рыцарь. — Но уж как в Ошмянах устроимся, не забудь — обещал.

— Так и ты мне кое-что обещал. Помнишь, а?

— Да помню, помню…

— Это хорошо, что помнишь.

На воротах стояли четверо стражников куда как более пристойного вида, нежели желеславовы сборщики подати у моста. Начищенные шишаки [29] Шишак — открытый шлем с козырьком, нащечниками и назатыльником. , бригантины [30] Бригантина — защита корпуса, состоящая из пластин, нашитых или наклепанных изнутри на тканевую или кожаную основу, снаружи может обтягиваться бархатом или шелком. , обшитые тканью все того же черного цвета с вышитым трилистником. В руках стражники держали двурогие гизармы [31] Гизарма — древковое оружие, состоящее из серповидного лезвия и длинного вертикального острия, отходящего от его спинки. .

— Пан Тишило герба Конская Голова и пан Годимир герба Косой Крест! — торжественно возвестил полещук, небрежно бросив ладонь на рукоять меча.

— Паны рыцари изволят на турнир прибыть? — шагнул вперед седой стражник с рассеченной некогда бровью. Рубец шрама переламывал ее, превращая в изображение летящей птицы.

— Точно. Угадал, — кивнул пан Тишило.

— Тогда паны рыцари проезжают без подати. Кто еще с вами? — Седой разгладил пальцами нашивки десятника на рукаве.

— Оруженосцы. Вот на телеге.

— Годится. А это кто?

— Шпильман известный. Олешек Острый Язык из Мариенберга.

— На турнир?

— А то?

— Хорошо. Тоже без пошлины может въезжать. — Стражник прищурился. — А купцы?

— Купцы были под моим покровительством до ворот сего города. Теперь, думаю, защита вам не нужна более? Так ведь?

Ходась развел руками, словно желая сказать — от стражи защита тоже не помешала бы, но что поделаешь? Дямид молча полез за кошельком.

— Святые отцы тоже могут входить в Ошмяны беспрепятственно, — добавил стражник, окидывая взглядом иконоборцев. — Согласно указу его величества Доброжира.

Отец Лукаш без тени улыбки на изнуренном постами и умерщвлением плоти лице благословил стражников размашистым знамением. Монахи вошли в ворота.

— Выпьешь вечером, как сменишься, за мое здоровье. — Пан Тишило швырнул десятнику скойц.

Монетка исчезла словно по волшебству.

Стражники отсалютовали гизармами щедрому пану, и кавалькада втянулась под сень надвратной башни.

Городок жил своей жизнью.

Поскольку день клонился к вечеру, торговцы закрывали лавки, а ремесленники — мастерские. Заречане тянулись в корчму. Вернее, в две корчмы. Одна стояла у самого въезда в город, вторая расположилась на рыночной площади. Детвора бегала по улицам, весело штурмовала невысокие заборы палисадников, устраивали поперек дороги свои собственные турниры. Всадники в коротких рубашках скакали на замурзанных конях. Кривоватые копья, наспех смастеренные из сломанных веток, ударяли в щиты, плетенные из ивовой лозы.

Две хозяйки лениво переругивались через улицу.

Большая лохматая собака ожесточенно чесалась, развалившись на крыльце чисто беленного домика с красными ставнями.

Годимиру понравились улыбчивые лица ошмяничей. В особенности двух молодок, выглянувших из переулка. Одна стрельнула глазками в сторону рыцарей, прикрывая нижнюю часть лица уголком платка. Вторая улыбнулась полными губами, хихикнула.

Полещук ехал задумавшись и не обращал внимания на смазливых заречанок, но Годимир ответил им самым изысканным поклоном, на который был способен. Горожанки зарделись и скрылись в переулке.

На рыночной площади, которую они миновали вскоре после встречи с хорошенькими девицами, елозил смычком по толстым струнам басотли [32] Басотля — струнный смычковый инструмент низкого регистра. уличный музыкант. Олешек насторожился. Заинтересованно прислушался. Махнул рукой — не соперник, мол. И правда, монотонный речитатив заречанина лишь с большой натяжкой походил на высокое поэтическое искусство, как и протяжное гудение басотли на изысканную музыку.

«Вот уж кому учиться не надо, — невольно позавидовал Годимир. — Знай себе, гоняй смычок туда-сюда…»

И тут же, перехватив хитрый взгляд Олешека, он понял, что шпильман подумал о том же, и украдкой показал ему кулак. Музыкант гордо отвернулся, сделав вид, что ничего, собственно, и не было.

У ворот замка, чью стену так же, как и городскую, составляли толстые, заостренные сверху бревна, вкопанные в гребень земляного вала (а из чего еще строить в Заречье, славящемся дремучими лесами гораздо больше, чем каменоломнями?), выстроился уже десяток стражников. Годимир подумал, что король Доброжир, пожалуй, может не опасаться всерьез соседа из-за Щары. Все-таки богатство и спокойная жизнь неразделимы, как два лезвия рыцарского меча.

— Пан Тишило герба Конская Голова из Любичей, что под Грозовым, и пан Годимир герба Косой Крест из Чечевичей Бытковского воеводства! — провозгласил полещук.

— Прошу панов рыцарей, — отсалютовал гизармой десятник.

Во дворе замка рыцари спрыгнули с коней, передали поводья вмиг набежавшим конюхам. Двое пажей помогли Ратишу покинуть телегу, но болтовней лишь усилили всеобщую суету и гам.

Вообще, королевский двор в Ошмянах жил явно на широкую ногу и не скупился на прием гостей. Мимо пробежали двое мальчишек с корзинами, из которых высовывали длинные шеи гуси. Коренастый слуга в чистом фартуке орал на другого, не поспевшего вовремя с какими-то особыми дровами.