Алексей Волков - За оградой есть Огранда

И, словно подтверждая это достаточно оптимистическое утверждение, облака вдруг разошлись, и в образовавшийся просвет выглянуло солнце. Наверное, решило посмотреть, что случилось в мире за время его отсутствия.

Откровенно говоря, светило могло бы немного подождать. Хотя бы до тех пор, пока победители приведут себя в порядок. Все равно на самое интересное оно опоздало, так чего теперь выставлять героев в потрепанном виде?

А вид был, надо сказать, еще тот. Даже не вид, а видик. У Антошки от частого контакта со ступенями опухло лицо. Некогда роскошные кудри слиплись от воды и от грязи, превратились в паклю и живописно торчали во все стороны. Одежда же оказалась перепачканной настолько, что даже цвет ее установить казалось невозможным.

Впрочем, Сковород выглядел ненамного лучше. Лицо его тоже опухло, наверное, приложился, когда спешил за Антошкой из башни, а одежда оказалась не только грязной, но и рваной. Штаны так и вообще на довольно интимном месте, будто маг пытался сделать шпагат. И, между прочим, зря. Получилось ли хитроумное упражнение или нет, неизвестно, а штаны-то порвал.

Лицо Ольгерда не пострадало. Да и вообще он выглядел достаточно неплохо, если не считать обгорелого плаща, дыр на котором теперь было значительно больше, чем материи.

А уж Джоан... Нет, так с ним вроде было все нормально. Шляпу свою потерял да порвал завязку у плаща. Теперь последний приходилось держать в руке, да...

Без плаща и без шляпы выглядел Джоан, мягко говоря, непривычно. Неожиданно длинные волосы промылись дождем, приобрели светлый цвет и рассыпались по плечам, но и это были мелочи. А вот ниже плеч... Мокрая рубаха плотно липла к телу и выделяла упругую женскую грудь, соблазнительно подчеркивая напрягшиеся соски.

И вообще, Джоан оказался на диво хорошеньким, и у Антошки не только отвисла челюсть, но и гулко екнуло сердце. А как смотрел на него (тьфу! на нее) Олег! Так и впился глазами, словно в целом мире не нашел другого дела. И ведь действительно не нашел, подлец!

Да и Джоан смотрела только на поэта. Забыла про остальных или не замечала... И что она в нем нашла?

Молчание явно затянулось, повисло перетянутой струной и лопнуло внезапно охрипшим голосом Олега:

— Я тебя в двух мирах искал...

И счастливый смех в ответ. Такой, за который не жалко отдать и жизнь.

А потом обоих качнуло навстречу друг другу.

— Тебе не кажется, что мы здесь лишние? — очень тихо спросил у Антона Сковород.

— Кто?

У Антошки что-то перемкнуло в мозгах, и простейшие вещи он понимал с трудом.

— Мы.

— Где?

— Здесь.

— Здесь?

— Если очень хочешь, то тут.

Должно быть, отзвуки вопросов и ответов проникли даже через затуманенное сознание влюбленных. Они повернули к своим спутникам сияющие счастьем лица и только объятий разжать не смогли.

— Я, помнится, обещал познакомить вас со своей возлюбленной, — улыбнулся поэт. — Сразу, как только закончим дело.

Дело?

И тут до Антошки дошло, что дело действительно сделано. Вернее, совершен подвиг и спасен мир. И сразу все стало казаться таким мелким, что зависть ушла. Перед ним стояли не просто влюбленные, а его сотоварищи. Так сказать, свидетели и соучастники великого деяния. И чувства к ним теперь напоминали чувства отца к своим детям. Словно Антошка был мудрым и опытным, а они так, молодо-зелено.

— Как хоть тебя звать? — не обращаться же к бывшему оруженосцу мужским именем!

— Жанна, — вместо, девушки отозвался Ольгерд. Та одарила его восхищенным взглядом и кивнула.

— Мы, кстати, земляки.

Это произнесла уже девушка.

— Как?! — глаза Антошки полезли из орбит.

— Очень просто. Росла, мечтала о принце, а потом поняла, что в нашем мире таковых давно нет. Вот и оказалась здесь. Но я-то не урожденная принцесса. Вот и пришлось нарядиться в мужской костюм и отправиться на поиски суженого. Для начала устроилась оруженосцем у барона. Он готов был взять без рекомендаций. Думала, отправимся на турнир, а там уйду от него к более порядочному. Но турниры покойный фон де Лябр не любил, да еще и что-то заподозрил, приставать стал, а тут и началась вся эта история.

Ольгерд согласно кивал в конце каждого предложения, словно все знал заранее. Или действительно знал? Сумел же он понять, кто перед ним! И молчал же, молчал!

Но обида оказалась мимолетной. Осознав себя победителем, Антошка стал добр и зла на друзей не держал. Все равно еще раз жениться не мог, и толку от тех обид...

Подвиги помнятся, а жены забываются. Так что из них важнее?

— Кстати, мое обещание в силе. Насчет воеводства и земель, — заметил Антон. — Мне свои люди нужны.

А того, что самые надежные люди — это те, с кем вместе прошел через все опасности, даже добавлять не стал. И так ясно было.

Вдруг еще раз спасать мир придется?

Да и почему: вдруг?!

А потом насупил послепобеденный пир. Был он не слишком богатым, поход-то не кончился, зато веселым.

Особенно веселым он стал после того, как Сковород при помощи магии стал зашивать свои штаны. Зашить он их зашил, вернее, замагячил, добротно, да только умудрился при этом примагячить к ним плащ, и пришлось размагячивать все опять и начинать сначала.

Короче, засиделись почти до утра. Утром же Антошка неожиданно вспомнил: Чизбурек! Он же в родных местах столько уже натворить мог! Опять-таки перед Полканом неудобно. Обещал ведь помочь...

И так всколыхнулась в Антошке совесть, что собственный подвиг стал не в радость. И вроде не ел ничего такого. И даже не пил.

— Надо спешить. Может, еще успеем, — объявил богатырь не проснувшимся толком товарищам.

И вид у него при этом был настолько внушительным, что спорить никто не стал. Надо так надо. Ольгерду с Жанной тоже свадьбу желательно справить побыстрее.

И понеслись. К шерифу, понятно, не поехали, к Робину — тоже, но даже с крюком к вечеру второго дня оказались у моря.

Антошка с наслаждением вдохнул солоноватый воздух и торжественно объявил:

— Море!

Словно остальные этого не поняли.

Море лежало перед ними от подножия скал и до самого горизонта. Мерно накатывались на берег небольшие волны, шелестели, плескались. Над водою носились крикливые чайки. Солнце порою отражалось от воды, слепило, играло, звало в просторы, туда, где невидимым и далеким лежал родной берег.

Чуть в стороне кормой на песке приткнулся небольшой корабль. Парус был спущен, весла расслабленно лежали вдоль бортов, а на берег была переброшена сходня, и по ней какие-то люди, очевидно команда, перетаскивали на судно бочки, тюки и еще какой-то груз.

Вдоль самой кромки воды к кораблю спешило несколько всадников в кольчугах и шлемах. Один из них вел в поводу заводного коня, через круп которого было переброшено что-то громоздкое, только отсюда непонятно что.