Алексей Ворон - По запаху крови

После побега Меленасс Дунваллон женился на Конвенне, одной из своих рабынь, успевшей к тому времени родить ему сына Бренна. Дочь Поэннинского вождя была захвачена в качестве заложницы в одном из набегов на Хребтовину. Этот брак сделал Бренна законным наследником, а его мать новой королевой. По такому случаю между Поэннином и Думнонией был восстановлен мир. Вождь Поэннинского племени был рад породниться с могущественным Дунваллоном и простил ему прежние обиды. Были у Дунваллона и другие Сыновья от наложниц и рабынь. Гвидион, Рикк, Каэль и Ллеил должны были стать самыми преданными и верными товарищами своим королевским братьям. Дунваллон растил их вместе с принцами Белином и Бренном, стараясь внушить им любовь и преданность друг другу.

Когда Поэннинский вождь умер, не оставив иных наследников, кроме своей дочери Конвенны, принц Бренн сделал смелый вывод, что является единственным законным претендентом на власть в Поэннине, и направился в Хребтовину, чтобы доказать это ее жителям. Бренн явился сюда в сопровождении своих братьев и воинов, силой и отвагой он убедил вождей поэннинских племен в своем превосходстве, ни один из них не смог победить его в поединке. А тех, кого состязания не убедили, кто поднимал голос против молодого наглеца, явившегося захватить власть в их стране, поэннинцы больше никогда не видели.

Поэннинские племена во главе с принцем Бренном встали под знамена его отца короля Дунваллона и приняли участие в завоевании новых земель и дележе богатой добычи…

Дунваллон отвлекся от своих воспоминаний, привлеченный шумом у костра. В ожидании ужина воины хвастались друг перед другом своими победами и трофеями, весело обсуждали законченный бой с Племенем Копий. Быстрый бой, успешный, с малыми потерями. Каждый пытался доказать другим, что он был лучшим в сегодняшней битве, перебивая и не слушая друг друга, они восхваляли свои достоинства.

— Я нанес решаюIций удар по Копьям, убив их вождя, после этого они разбежались кто куда, — хвастливо говорил Каэль, потрясал отрубленной головой вождя Племени Копий.

— А скольких всего ты убил? — спросил Рикк.

— Мне некогда было считать, — буркнул Каэль. Смелый и отважный воин считать не умел.

— Зато я нашел их стадо, которое они прятали в болотах — веско добавил Рикк.

— Конечно, тебя ведь вело чувство голода! — язвительно заметил Каэль.

— Скажи спасибо, что Копья не успели сожрать свое стадо, — Рикк умел в любом событии находить положительные стороны, — после мучных лепешек мой живот взывает к моей совести и требует настоящей пищи.

— Кроме жратвы, Рикк, тебя сегодня будет интересовать что-нибудь еще? — спросил Бренн. — Или мне одному придется заниматься пленниками и другими делами?

— Нет, Бренн, пока я не утолю главную свою страсть, ни о чем другом даже слышать не хочу, — прогнусавил в ответ Рикк, в нетерпении вдыхая ароматный запах жарящегося мяса.

Принц Бренн, по обыкновению, начал хвастать перед новичками своим мечом. достав его из ножен, Бренн рассекал клинком воздух и срубал чахлые деревца. Когда все деревья и кусты вокруг были превращены в пни, принц начал предлагать желающим подержать меч в руках. Тяжелый двуручный меч Бренна могли поднять далеко не все витязи, а уж сражаться им мог только его хозяин. Настоящие воины одобрительно цокали, ощупывая клинок, шириной с ладонь, изогнутую гарду, восхищались изысканной черненой рукоятью с навершием в виде человеческой головы. А те, кто мог его поднять, удивлялись отличной балансировке, странной для такого огромного меча.

Бренн пользовался невероятной популярностью среди племен поэннинцев и думнонов. Жестокий, своенравный, хитрый и безрассудно храбрый, он больше разумного и осторожного Белина подходил на роль короля. А то, как он ловко и быстро подчинил себе племена поэннинцев, только лишний раз доказывало это. Но Дунваллон уже объявил своим преемником Белина, и будущее спокойствие государства теперь зависело от того, признает ли Бренн старшего брата своим господином, сможет ли довольствоваться положением вождя в Поэннине, или его поманит призрачный блеск королевской короны, под властью которой находилось теперь множество племен, включая и его собственное. Если он не признает брата, если провозгласит себя королем, позовет за собой своих воинов, то вряд ли Белину удастся удержаться, даже несмотря на поддержку друидов. Дунваллон и сам знал по собственному опыту, что жречество встанет на сторону сильнейшего. друиды не захотят лишиться своего влияния.

К королю подошел его третий сын Гвидион, присел, тревожно заглянул в старческие глаза отца. Дунваллон в который раз поразился необычной выразительности взгляда Гвидиона. Его серые глаза умели быть ласковыми и нежными к отцу и любимым братьям, жестокими к врагам и холодными, как лед, ко всем остальным.

Гвидион, чьей матерью была пленная принцесса, родился в затяжном военном походе в пещере одного из многочисленных холмов Земли Рудаука. Женщина умерла сразу после родов, и расстроенный Дунваллон принес младенца в лагерь, отдав его на выхаживание друидам, сопровождающим войско.

Дунваллон безошибочно разглядел в маленьком мальчике острый ум и необычайную внутреннюю силу и сделал его своим преемником, но не в деле управления государством, а в более ценном искусстве — управлении людьми. Гвидион превзошел в магии отца, возможно потому, что обучался этому с детства у друидов, а, может быть, он унаследовав что-то и от матери.

В детстве Гвидион мало чем отличался от братьев — резвился с другими детьми, объезжал пони, сражался на деревянных мечах и участвовал во всех шалостях, на которые только были способны избалованные мальчишки. Вопреки весьма распространенному мнению о магах и жрецах, Гвидион не был тщедушным и невзрачным юношей. Братья походили друг на друга врожденной богатырской статью, звериной грацией и присущей варварам необузданной дикостью. И все же он отличался от своих братьев, как лед от огня. В противовес их буйным характерам и вспыльчивости, ледяное спокойствие никогда не покидало Гвидиона ни в битве, ни на военных советах или хмельных пирушках. Ни горе, ни радость не оставляли на бесстрастном лице молодого жреца никаких отпечатков. Он всегда оставался уравновешенным невозмутимым и отстраненным от мира стеной равнодушия. Даже жрецы, среди которых он вырос, признали его превосходство.

Гвидион стал друидом и магом в том возрасте, в котором его сверстники ходили еще в учениках и не прошли освящение. Конечно, многие утверждали, что это произошло исключительно благодаря влиянию его отца короля, но вряд ли был на свете человек, который решился бы сказать это в лицо магу. Гвидиона боялись больше, чем грозного короля и властного Белина, и даже больше, чем безжалостного Бренна. Заняв почетное место Королевского Друида еще при жизни своего отца, Гвидион успешно справлялся со своими нелегкими обязанностями.