Алексей Ворон - По запаху крови

А потом, когда стемнело и зажгли костры, молодежь, рассевшись вокруг них, начала петь. Я не пел, потому что не мог отвести взгляд от девушки. Яркие искры костра взлетали в темное небо и растворялись среди звезд, и Морейн была похожа на лунное видение. Она присоединилась к хору, и все вдруг замолкли, и ее голос звучал один в ночной тишине, разливаясь эхом в расщелинах гор. Десятки пар глаз, сверкающих отблесками костра, не отрываясь, пристально и восхищенно смотрели на певицу. Легенды о волшебных голосах дивного Народа жили среди кельтских племен, и Морейн казалась нам феей из древних сказаний.

Еще долго продолжался праздник и пир, и все вокруг плясали, пели и смеялись, а я все не мог отвести взгляд от девушки. Морейн то опускала глаза, то поднимала их и улыбалась мне, и тогда я улыбался ей в ответ. Она не жеманничала, как некоторые кельтские девицы, но, похоже, чувствовала себя чуточку неловко. Потом приковыляла старая Веда, закончившая свои обряды в одной из пещер, и, заметив наши взгляды, наклонилась и что-то сказала девушке. Я не слышал ее слов, но наше племя, как я уже говорил, умеет читать мысли, правда, весьма поверхностно. Но не надо было уметь и это, чтобы понять, о чем старуха сказала принцессе. Лицо Морейн исказилось гримасой ужаса, с которой она, правда, довольно быстро справилась, придан себе равнодушный и невозмутимый вид. Ей это так хорошо удалось, что я понял: мое первое свидание закончилось. Веда сказала ей, что я — волк, хотя Морейн могла бы и сама догадаться об этом. Многие узнают нас по нашим глазам янтарного цвета.

— Приглянешься ему, он и утащит тебя из твоего хрустального дворца в свою грязную пещеру, — зашипела зловредная старуха.

— О, Великая Богиня! Зачем же ты притащила меня к этим жутким волколакам? — прошептала Морейн.

— Я? да ты без спросу за мной потащилась. Сама виновата. Не ссорься с ними, и они тебя не тронут.

Остаток праздника Морейн сидела, стиснув руки на коленях. Я видел, что она в любой миг готова вскочить и бежать без оглядки. Мне даже стало жаль ее — убежать от волка невозможно. Обычно старая Веда, когда приходила к нам, ночевала у кого-нибудь в пещере, но девушка, по-видимому, уговорила ее уйти. Мы с Шеу и еще двумя парнями: Мэлом и его братом проводили их вниз по крутой тропе. Здесь мы с Шеу остались, а два волка пошли дальше, они должны были сопровождать наших гостей до хижины Веды, обеспечив им безопасность. Я видел их среди чернеющего кустарника. В ночной тишине было слышно, как старуха ворчала и жаловалась на усталость, а девушка хныкала и ныла, что хочет домой.

Когда их голоса смолкли, мы остались с Шеу вдвоем под желтой луной и молча стояли, не в силах отвести глаз от коварной властительницы ночного неба. Потом я сказал другу просто и буднично:

— Ну вот, Шеу, это случилось и со мной.

Шеу ответил с неожиданной для него серьезностью и совсем не то, что я ждал от него:

— Бежать тебе надо, бежать прочь от этих эринирских ведьм. Разве не знаешь ты, что любовь к подобным тварям может погубить тебя? — Шеу помолчал, потом с надеждой в голосе спросил: Может, ты ошибся? Что в ней такого? Обычная рыжая девица, каких полно. В деревне я видел девочек и получше.

Но я только покачал головой в ответ. Нет, я не ошибся. Волки, увы, никогда не ошибаются. Полюбив однажды, воля обречен на это чувство всю свою жизнь, и неважно, кто его избранница. Мы — однолюбы.

— Она даже хуже других, — не унимался Шеу, — избалованная бездельница, она и делать-то ничего не умеет, замучаешься ты с ней.

— Разве не слышал ты, как Морейн пела? — спросил я мечтательно.

— Ну вот, я же говорил, ведьма! Околдовала она тебя. А пела, ну и что? — Шеу скорчил презрительную гримасу. — Все они так поют, подумаешь. А будешь ходить за ней, тебя или ее брат проткнет копьем, или, чего доброго король узнает, и я не могу даже представить что тогда будет.

— Мы могли бы бежать с ней на север, там, в горах, есть где-то другие поселения волков.

Шеу хмуро покачал головой:

— Она не сможет полюбить тебя.

Мы пошли обратно к нашим пещерам, но я, оставив Шеу, свернул к истоку, где берет начало горный ручей, превращающийся ниже в бурную речку. В горах, на небольшом плато, где ручей низвергался, образуя великолепный водопад, находилось святилище, в котором друиды совершали свои обряды. Дух ручья, почитаемый местными кельтами за божество, никогда не отказывал мне в совете, вернее, не отказывала. Я склонился к сверкающим струям, опустив руки в прохладную воду, и позвал:

— Сень!

Она ответила сразу, как будто ждала меня, тихим юным голосом:

— Что тебе не спится по ночам, молодой волк?

— Разве ты не знаешь, Сень, что ночь — это наше время? — ответил я, стараясь попасть в ее насмешливый тон.

Она тихо рассмеялась. Сень была веселым и добрым духом, она любила с нами общаться, не прося у нас никаких даров. А может быть, ей хватало того, что приносят деревенские жители к святилищу, моля ее о здоровье и счастье. Но я, поддавшись настроению, сорвал с шеи ожерелье из цветных камушков и, бросив в струи, прочитал молитву, которую слышал от молодого мужчины из человеческой деревни, приносившего сюда свои дары:

— Благословенная хранительница жизни, подари мне сердце этой женщины!

Сень звонко расхохоталась, обрызгав меня с ног до головы водой:

— Мне не нужны твои дары, волк. Сердца Туата де Данани мне неподвластны.

Ее маленькая волна выплеснула ожерелье к моим ногам. Но я не поднял его. Что отдано богам, нехорошо забирать назад. Мокрые камешки переливались в лунном свете, и тогда я обратился к луне, вечной спутнице волков:

— Я принесу тебе любую жертву, выполню любое твое приказание, если ты поможешь мне!

Но желтая бездельница молчала, стыдливо прикрывшись клочком серого облака.

Я бросился к раскидистому буку, стоящему в нескольких шагах от истока. Дриада, жившая в нем, была милым, обаятельным существом. Мне не нужно было проводить жреческих обрядов, чтобы пообщаться с духом дерева. Такие, как я, могли просто взывать к нему.

— Пили-пала! — позвал я ее.

Она не ответила. Дриады, как и люди, спят по ночам. Но мне некогда было ждать утра. Яуселся у подножия дерева прислонившись спиной к шершавой коре, и затянул длинную заунывную песню, призывающую обленившийся дух дерева снизойти ко мне. Наконец, я услышал заспанный, возмущенный голос:

— Волки! Что у вас за привычка будить по ночам мирных лесных духов?

— Мне нужна твоя помощь, Пили-пала, — настойчиво произнес я.

— Что же тебе понадобилось среди ночи, волк? — спросила дриада Пили-пала уже более мирным и даже несколько насмешливым голосом.

— Принцесса Морейн!

Я услышал шелест листвы. Дриада свесилась с ветки так, что напротив моего лица промелькнули ее зеленые глаза, поблескивающие в ночи. Пили-пала была очень тоненькой и изящной, самой красивой дриадой в наших лесах. Она потрогала мое лицо влажными, как листья, ладонями, видимо, хотела убедиться что я не в горячке, и рассмеялась: