Дженни Вурц - Корабли Мериора

— Подумать только,- хрипло произнес он, немного успокоившись. — Сущность метила прямо в Имя Аритона.

— Удар был целенаправленным,- подтвердил Асан-дир. Голос его звучал откуда-то издалека. — Сущности, проникшей в Лизаэра, нужен был только Аритон.

Трайт молчал, а Веррэн в очередной раз пытался ответить себе, зачем магам понадобилось так скрупулезно просматривать давнишние события, которые даже они были бессильны изменить. В одном он все же сумел разобраться: сходство между метуриями и Деш-Тиром оказалось весьма отдаленным. Просмотрев итарранские события, маги убедились, что мрачная история Миртельвейнского болота не даст им никаких подсказок.

Просмотр меж тем продолжался. Сетвир постоянно требовал остановить изображение, и каждая последующая картина со все более зловещей наглядностью показывала, как Деш-Тир опутывает щупальцами свою жертву. Щупальца напоминали веревки с крючьями, вонзавшимися в личность Аритона Фаленского.

Его телесные и душевные страдания отражались в беззвучных переливах света. Испытываемая им боль могла подавить всякие мысли, и все же Аритон сражался. Он выстраивал магическую охранительную сеть единственным доступным ему способом — рукотворными тенями.

Деш-Тир злобствовал и делал все, чтобы прорвать оборону Фаленита и заставить его прекратить сопротивление.

Четкие линии Аритоновой воли обволакивались крючковатыми щупальцами, яркое пламя стремления вырваться померкло, как растоптанный костер. Стоило Аритону на долю секунды потерять контроль над сознанием, и сущность Деш-Тира прорвала магическое заграждение. Прорвала и… остановилась.

Веррэна это ошеломило, и он не удержался от вопроса:

— Что ее остановило? Ведь так легко можно было сделать еще один шаг и вонзиться Аритону в душу.

Сетвир поджал губы. Схожее беспокойство владело и им, но он не стал говорить Веррэну, что сущность Деш-Тира остановилась вполне осознанно. Полностью подчинив себе душу и разум обоих принцев, это порождение зла было бы вынуждено воевать против себя. Потому-то Деш-Тир и ограничился разжиганием смертельной вражды между Лизаэром и Аритоном.

И не только этим. Веррэн вглядывался в нагромождения нитей и понимал: Деш-Тир просто отсрочил окончательную гибель принцев. Они оба бились в его паутине, а он присматривался и выбирал наиболее уязвимые места каждого из них. Казалось бы, нужно немедленно ударить по разуму, воле, чувствам своей жертвы. Но Деш-Тир обладал своей логикой. Он затаился и выжидал. Ненависть друг к другу, желание уничтожить друг друга должны были стать у обоих принцев их собственными, продиктованными их волей, их разумом, их сознанием.

Самую страшную картину Асандир будто намеренно приберег напоследок. Ярко-красные, похожие на мотки проволоки, нити Деш-Тира пробили заслон и вплелись в нити жизненных сил Аритона. Несомненно, то же произошло и с Лизаэром. Деш-Тир обвил своими путами их обоих. Малейшая попытка разорвать или изъять эти путы привела бы к мгновенной гибели.

Вмешательство грозило смертью тела и уничтожением души. Незримое порабощение казалось меньшим злом, однако по своему демоническому хитроумию оно не шло ни в какое сравнение с участью метурий и других обитателей Миртельвейнского болота.

Веррэн ощущал себя куском ветхой рогожи, смятой и закинутой в угол сырой и темной каморки. Если магам потребовалось еще раз пережить свою беспомощность, то при чем тут он? Что дали ему все эти картины, кроме безграничного отчаяния? Страж спрятал лицо в ладонях. Пятьсот лет! Не хватит и пяти тысячелетий, чтобы разгадать секрет Деш-Тира и освободить принцев.

Видя отчаяние Веррэна, Сетвир попытался его утешить.

— Не горюй, не все так печально. Мы узнали, что проклятие не скажется на потомстве принцев. Если у них родятся наследники, обе династии продолжатся без опасных последствий.

— Слабое утешение, — проворчал Трайт, убирая со стола свой плащ.

Похоже, он колебался и не знал, считать ли магическую выучку Аритона благословением или проклятием. С одной стороны, она давала Фалениту хоть какие-то возможности противостоять наущениям Деш-Тира. С другой — не усугубят ли его магические способности тяжесть новых столкновений с Лизаэром?

Веррэну на колени неслышно прыгнул кот. Значит, просмотр закончился и пламя свечи на столе не показывает больше никаких ужасов. Веррэн с благодарностью погладил пушистую спину. От кота веяло теплом и спокойствием, столь необходимыми сейчас стражу Миртельвейна.

За окнами рассветало. Асандир устало потянулся и собрался встать, но Сетвир выразительно посмотрел на него и нагнулся за сумкой.

— Ты ведь отправляешься на север, — сказал хранитель Альтейна, вручая ему сумку. — Не сочти за труд, передай все это Аритону. Разумеется не сейчас, а когда закончится его учеба у Халирона.

Глаза Асандира блеснули, будто сталь предупреждающе вскинутого клинка.

— Вечно ты торопишься! — воскликнул он, но потом нехотя согласился и протянул руку за сумкой. Даже не заглядывая внутрь, маг уже знал ее содержимое.

— Морские карты и навигационные инструменты Анитаэля? Это еще зачем?

— Аритон попросил,- просто и без улыбки ответил Сетвир. — Хочет помочь Халирону побыстрее добраться до Шанда. Возможно, у него есть и другая, более веская причина. Кстати, там еще лежит послание Аритону от госпожи Маноллы и кое-какие добавления от меня.

После страшной бойни в Страккском лесу Аритон исчез из поля зрения Лизаэра, купив такой ценой шесть лет мира для Этеры. Если ему понадобились карты и инструменты, значит, он предчувствует что-то неизбежное, от чего уже не спрячешься. И возможно, противостояние между братьями возобновится раньше, чем будет найден способ разрушить проклятие Деш-Тира.

Пока Харадмон благополучно не вернется из своих странствий (если, конечно, вернется), руки Содружества останутся связанными.

Асандир провел рядом с обоими принцами больше времени, чем его собратья. Можно было только догадываться, какие чувства сейчас владели им, когда он резко отодвинул стул и молча, не прощаясь, вышел. Поднятой им волной воздуха загасило свечу.

Веррэн еще глубже спрятал руки в мягкой и теплой кошачьей шерсти. Он боялся вопросов, теснящихся в голове, и не решался произнести их вслух. Глаза его стали влажными. Надо думать, от дыма свечи. Когда свеча долго горит, а потом внезапно гаснет, дым бывает особенно едким.

Мгновенное перемещение по ветвям силы имело и свою оборотную сторону. У Сетвира оно почти всегда сопровождалось приступом рассеянности. Вот и сейчас, вернувшись к себе в Альтейнскую башню, он не знал, за что взяться. Тягостные мысли, одолевавшие его, грозили обернуться приступом мучительной головной боли. Сетвир даже не пошел в библиотеку, а бесцельно расхаживал взад-вперед по малиново-красному ковру своей комнаты. Под ногами звучно чавкала насквозь промокшая шерсть. Покидая башню, хранитель Альтейна забыл закрыть окно, и проливной дождь с ураганным ветром сполна наказали его за эту оплошность. Его меховые сапоги тоже промокли и отвратительно пахли псиной.