Дженни Вурц - Корабли Мериора

— На какое-то время им хватит пищи для сплетен и домыслов. Среди всех этих взвизгиваний и истерических воплей я нашел и кое-что положительное. Дальнейшие поиски Аритона помогут одной молодой и смышленой послушнице получить крайне необходимые ей знания. Морриэль заинтересована в ней, иначе ее никогда бы не допустили до этих знаний.

Настроение Люэйна по-прежнему не улучшилось.

Хранитель Альтейна вздохнул: Люэйна не переубедишь. Он сел на койку, где почти никогда не спал, сложил на коленях жилистые руки и стал вполголоса произносить слова заклинания, убирающего влагу из ковра. Сетвир полностью погрузился в это занятие. Когда ковер высох и из комнаты исчез запах плесени, маг осторожно поднял голову и поискал глазами своего бестелесного собрата.

— Люэйн, ты еще здесь?

Призрак вернул себе видимое обличье.

— Теперь ты вряд ли сможешь упрекнуть меня в недобросовестном наблюдении за кориатанскими шабашами. Колдуний заклинило на противоречивости его натуры. Того, что лежит глубже, они просто не видят. Зато вбили себе в голову, будто Аритон угрожает спокойствию и благополучию Этеры. Если только кориатанки пронюхают про его местонахождение и замыслы, они его в покое не оставят. Морриэль давно ненавидит династию Фаленитов. Она прекрасно знает, что Аритон — последний. Не удивлюсь, если они начнут искать способ уничтожить его.

— Кориатанки не знают, что после битвы в Страккском лесу Аритон лишился своих магических способностей. Неужели ты думаешь, что, порезав на кусочки узор его жизненных линий, они так ничего и не поймут и ринутся осуществлять свои бредовые замыслы? Ведь речь идет как-никак о потомке Торбанда. Клянусь Этом, если они отважатся на подобное безрассудство, их ждут самые неприятные последствия!

Слова словами, а угрозу, нависшую над Повелителем Теней, нельзя было беспечно сбрасывать со счетов.

— Меня не волнует дурной характер, унаследованный Аритоном, — сказал Люэйн. — Но если ведьмы начнут всерьез ему угрожать и нам придется пойти на открытое столкновение с ними, к нашим прежним заботам добавится изрядное количество новых.

Люэйн стоял напротив окна, что делало его призрачную фигуру еще мрачнее.

— Ты все-таки скажи мне, — допытывался он у Сетви-ра, — сколько времени мы сумели выиграть у кориатанок? Они намерены собрать все силы, какие у них есть, и продолжить поиски. А наша уловка вторично уже не сработает. Вот я и спрашиваю: сколько времени у нас есть, прежде чем они пронюхают, кто такой Медлир?

— Мне нечем тебя утешить, — передернул плечами Сетвир, но, видя сверкающие глаза Люэйна, уже мягче добавил: — Насколько могу судить — месяца три.

— Стало быть, до летнего солнцестояния,- пробормотал Люэйн. — Дейлион-судьбоносец, яви нам свою милость. Мы ведь даже не знаем, цел ли Харадмон, не говоря уже о его возвращении до этого времени.

Оба мага понимали: беда может грянуть гораздо раньше, чем Содружество успеет собраться с силами и противостоять проклятию Деш-Тира. После ответа Сетвира Люэйн уже не решался донимать его новыми расспросами.

Воробьи, чирикавшие на подоконнике, неожиданно упорхнули. Тени их крыльев промелькнули по столу, заставленному банками со снадобьями, толчеными кореньями и высушенными лепестками цветов. В помещении стоял густой и терпкий запах целебных трав. Воробьев наверняка что-то спугнуло, однако Элаира — послушница Кориатанского ордена — решила не поддаваться праздному любопытству. Она продолжала готовить мазь в надежде помочь хромому пастуху. Он повредил ногу, поскользнувшись на каменистом склоне. Местные лекари не захотели тратить на него время, заявив, что хромота и так пройдет, а у них полно тяжелых больных. Но хромота не проходила. Возможно, падая, он раздробил кость, и она неправильно срослась. Хорошо еще, что он мог ходить. Конечно, он уже не будет, как прежде, карабкаться по известковым склонам Вастмарка. Но в окрестных местах есть и равнинные пастбища, куда он сможет перегонять овец на лето.

Память о собственном обездоленном детстве заставляла Элайру сочувственно относиться к беднякам и часто взваливать на свои плечи много такого, от чего презрительно отмахивались другие кориатанки. Подруг в ордене у нее не было. Сверстницы считали, что ей самое место в этой комнатенке, среди шкафов с травами, фарфоровых ступ и стеклянных реторт. Здесь Элайра проводила большую часть времени, свободного от обязательных работ. Она кормила птиц хлебными крошками и готовила из трав мази, настои и припарки.

Понимая, что ее мазь принесет пастуху лишь временное облегчение, Элайра добросовестно боролась с искушением попробовать на нем целительную магию, что было строжайше запрещено. Послушницы ее уровня могли заниматься целительной магией только с разрешения своих наставниц и в основном, чтобы помочь самим себе или сестрам по ордену. Искушение оказалось слишком сильным, и Элайра, отодвинув склянку с недоделанной мазью, приступила к запретному действу.

Бронзовый завиток непослушных волос щекотал Элайре щеку, запачканную желтым порошком толченого крестовника. Бормоча ругательства, весьма странные в устах девушки (наследие раннего детства, прошедшего в воровском притоне), послушница усердно поправляла магическое полотно, раскинутое в душном пространстве ее убежища.

Полотно это было необходимым условием магического врачевания. Внешне оно напоминало бледную вышивку, сделанную прямо в воздухе. Тонкие светящиеся нити озорно подмигивали Элайре и не желали ложиться, как надо. Узловые точки так и норовили сместиться. Чтобы восстановить прежнее состояние покалеченной кости пастуха и убрать образовавшиеся наросты, обычных целительных заклинаний было недостаточно. Здесь требовалось «заклинание на смерть», точно уравновешенное с «заклинанием на оживление». Противоположные по своим силам и свойствам, эти заклинания требовали большого опыта и полной сосредоточенности. Увы, ни того ни другого у Элаиры сейчас не было, особенно сосредоточенности.

Закусив губу, послушница едва сдержалась, чтобы не швырнуть на пол стеклянную банку. Или запустить ею в непрошеную гостью, стоявшую по ту сторону двери и дергавшую задвижку. Элайра хорошо знала эту дурацкую закономерность: стоит только уединиться для каких-то серьезных дел, как обязательно помешают. Напрасно она кусала губы и яростно потрясала кулаками. Магическое полотно, отнявшее у нее немало сил, закачалось и растаяло.

Конечно, никакая колдунья не может уметь все. Даже если всю жизнь листать заплесневелые листы лечебных трактатов и готовить снадобья, пока она сама не превратится в морщинистую старуху, ей не овладеть целительной магией. Ее магическая стихия — вода, и как бы Элайра ни спорила со своими наставницами, здесь они были правы. Ее кровь отзывалась на биение морских приливов. Вода рассказала ей о сеансе ясновидения, устроенном Кругом Старших в день весеннего равноденствия, когда ветви наполняются особой силой. От воды Элайра узнала и цель вчерашнего магического ритуала. Колдуньи пытались узнать местонахождение одного человека, который до сих пор не давал им покоя.