Ирина Сербжинская - Вечный Странник

Работа над клинками продолжалась уже седьмой день. Вначале Абха клял себя за совершенно несвойственную осторожным кобольдам беспечность, с какой он шнырял возле случайно обнаруженного им месторождения волшебной руды. Если бы не глупое ротозейство, страшной встречи, пожалуй, можно было бы избежать. Но что сожалеть об этом теперь, когда ничего уже нельзя изменить! Абха содрогнулся, вспомнив, как Ресиф, бесшумно возникнув из темноты, ухватил его за шиворот и поднял на воздух. Кобольд глянул в темные глаза дракона – и мгновенно лишился способности сопротивляться. Его воля была полностью парализована. Ресиф бросил кобольда на землю и, не оглядываясь, пошел к пещере. Оказавшись на траве, Абха почувствовал, что собственные лапы против воли несут его вслед за человеком-драконом.

– Обычно меч создают несколько мастеров, – пояснил Абха, ковыляя по пещерке. Воспоминания захватывали его все сильнее, и он уже не обращал внимания на человека, словно забыв о нем. – Один мастер выковывает клинок, придает ему форму, и меч обретает удивительные качества: твердость режущей кромки, мягкость твердой стороны, это не дает потом клинку сломаться при сильном ударе. Другой мастер полирует клинок. С помощью шлифовальных камней, золы магических растений шлифовка доводится до такого состояния, что становится виден глубинный узор металла. Вот почему при взгляде на такой меч кажется, что клинок покрыт слоем прозрачного льда. Самые искусные шлифовальщики бывают среди эльфов, – помолчав, добавил Абха. – У них тонкие чувствительные пальцы. Людям не добиться такого результата, их руки слишком грубы для подобной работы. Но когда дело касается магического оружия… Ресиф делал все сам, но все же иной раз ему нужен был помощник. Тогда я мог приближаться… иногда, когда ему требовалась незначительная помощь.

…Пламя освещало кузницу, то выхватывая из темноты кусок стены, то пробегая огненным бликом по инструментам и сосредоточенному лицу мастера, который небольшим молотком аккуратно придавал форму острию, ребру клинка и лезвию. Абха видел, как шевелились губы Ресифа, и догадался, что в процессе изготовления меча дракон накладывает заклинания на клинок. Наложенные таким образом чары будут составлять с мечом одно целое, и их практически невозможно будет снять, не разрушив при этом сам меч.

Стоя на расстоянии и почти сливаясь с темнотой, Абха наблюдал, как мастер быстро покрыл весь клинок смесью глины, речного песка и неизвестного кобольду мерцающего черного порошка. Затем Ресиф захватил клинок щипцами и провел повернутым лезвием над огнем из угольев неведомого кобольду дерева. Угли его давали нужный жар, но от них исходил странный запах, от которого у кобольда начинала неприятно кружиться голова.

Необходимую температуру Ресиф определял по цвету раскаленного клинка. В кузнице царила почти полная темнота, но и дракон, и кобольд прекрасно видели во мраке. Мастер пристально вглядывался в клинок, в раскаленную светящуюся сталь, пытаясь уловить точный момент готовности к дальнейшей обработке и угадать малейшие трещинки в металле. Когда клинок нагрелся и засветился бело-оранжевым светом, Ресиф ловко вытащил заготовку из огня и принялся обстукивать ее небольшим молотком, удаляя спекшиеся остатки глины и пепла.

Дождавшись, когда дракон покончит с этим, Абха взял нож для зачистки, напильник и торопливо заковылял к огню. Первичная грубая шлифовка была вполне по силам кобольду.

– Ковка – лишь половина процесса создания меча, – произнес Абха. – Окончательный вид мечу придает опытный шлифовальщик.

Ресифу предстояла долгая и кропотливая работа. Самое главное в этом – достичь идеального баланса между движениями правой и левой руки. Если он нарушится хоть на мгновение, красота лезвия может испортиться. На шлифовку ушло еще несколько дней. В полнолуние, когда луна была особенно яркой, Ресиф вынес клинок из пещеры на лунный свет и внимательно просмотрел, чтобы отражение лунных лучей не было искажено ни малейшей неровностью. Второму мечу мастер уделял особое внимание.

Изготовление первого меча – Абха, конечно, не знал, какое имя получил клинок, но подозревал, что в процессе рождения меч обрел имя, – заняло у мастера около недели. Через пару дней будет готов и второй – тогда кобольд потеряет жизнь.

Работа подходила к концу. Наложенные на второй меч заклинания были гораздо более сильными, чем те, которыми Ресиф наделил первый клинок. Абха догадался об этом, заметив, что временами от клинка начинало исходить слабое зеленоватое свечение, которое вскоре постепенно исчезало.

– Я думаю, этот меч Ресиф создавал для себя, – пробормотал кобольд, кружа по пещере. – Но потом произошло что-то… Возможно, заклинания сделали меч слишком могущественным. Чем выше их сложность, тем больше знаний, силы и внимания требуется от мастера, тем опасней становится ошибка. Получив огромную мощь, меч обрел способность самостоятельно принимать решения.

– Эй, дед, ты что, заснул? – прозвучал громкий голос.

Тильвус тряхнул головой, возвращаясь в другой мир. Вокруг был ясный солнечный день. К дебаркадеру медленно подходил огромный трехпалубный теплоход.

Рядом с Тильвусом стоял молодой загорелый матрос и с интересом разглядывал его.

– Дед, тебя что, из дурки на каникулы выпустили? – весело поинтересовался парень. – Или обкурился чем? Сидишь тут уже часа три, бормочешь чего-то, руками машешь. Давай-ка, двигай отсюда! Видишь, теплоход причаливает, народу сейчас будет – не протолкнуться. Вали, вали-ка ты куда подальше!

Великий маг поднялся, поддернул штаны, прихватил свой пакет и поплелся по набережной.

В тенистом проулке возле кирпичного особняка Управления геологии машина остановилась. Никита и Сати вылезли из пыльного душного салона и направились к набережной. Летний день догорал, солнце неторопливо погружалось в пылающую реку. По фарватеру шустро сновали речные трамвайчики. От дебаркадера медленно отвалил большой трехпалубный теплоход, грянул из динамика марш «Прощание славянки».

На набережной было оживленно: пестрели шатры летних кафе, гремела музыка, вкусно пахло шашлыками. Сати и Никита протолкались среди гуляющего народа, отыскали наконец местечко потише рядом с парком, возле утеса и уселись за длинный деревянный стол одного из летних кафе.

– Какое пиво тебе купить? – поинтересовался сисадмин. – Темное, светлое?

– Любое, – махнула рукой Сати.

Вдоль длинного цветника медленно прогуливался северный олень. Местный зоопарк зарабатывал деньги, вовсю эксплуатируя бессловесную тварь: олень катал детишек, фотографировался со всеми желающими, а иногда возил на себе рекламный баннер какой-нибудь городской конторы. Сати вспомнила, как совсем недавно проклятая скотина едва не довела до инфаркта всю редакцию, шумно отмечавшую в кафе на набережной очередную сдачу номера. Редактор и ответственный секретарь как раз исполняли под караоке на два голоса «По долинам и по взгорьям», когда из кустов внезапно высунулась волосатая морда с рогами. Дед потом долго держался за сердце и слабым голосом объяснял, что был совершенно уверен: видение рогатой морды – первый признак белой горячки. А к «белочке» в редакции относились по-особенному и считали ее профессиональным заболеванием.