Катарина Керр - Дни изгнания

– Какая я идиотка! – в отчаянии вскричала Джилл. – Ведь я могла наложить на нее знак короля, а я совсем потеряла голову!

– Не могу сказать, что я виню тебя за это, – отозвался Адерин. – Инстинкт и все такое. Гаватар почуял ее и разбудил меня, но я опоздал.

– Теперь уже неважно. – Джилл осмотрелась и увидела Гавантара, стоявшего у входа в палатку. – Гавво, побудь здесь. Адерин, пошли поговорим где-нибудь, чтобы нас не подслушали. Прости, Роддо, но тебе я не доверяю.

В полной уверенности, что дух слишком напуган и вернется не сразу, они отошли подальше от лагеря. День был жарким, воздух неподвижным, но все равно, оставив палатку и одержимого Родри, оба мага почувствовали себя так, будто нырнули в прохладную речку.

– Она отчаялась, как волк голодной зимой, раз уж решилась взломать печати, – сказал Адерин. – Не знаю, сколько мужества и могущества ей для этого потребовалось. Трудно поверить, что она так страшно тоскует по нему.

– Это нечто совершенно другое. Она ревнует ко мне, и я думаю, мы можем этим воспользоваться. Послушай, Владыки Диких Земель наверняка хотят помочь нам в этом деле!

– Я уже связался с ними. Но она словно танцует вокруг них и ускользает всякий раз, когда они приближаются.

– Нам требуется что-нибудь, чтобы отвлечь ее неразвитое сознание, и мне кажется, я нашла самую подходящую наживку. Конечно, Родри будет тяжко видеть, как мы ее поймаем, но с другой стороны, он сам это на себя навлек.

– Ты не из тех, кто легко прощает, а?

– Да, ты нащупал мое слабое место. Мне не так легко проявить сострадание, Адерин. Я в этом не похожа на Невина, да и на тебя тоже. Может, это потому, что мне пришлось пережить трудные времена, но у меня не всегда хватает терпения.

– Пока ты об этом помнишь, хватает.

Через два дня разразилась летняя гроза. Ливень шумел над равнинами. Адерин заявил, что ему необходимо поговорить с Калондериэлем и ушел из палатки, нарочито уведя с собой Гавантара. Джилл сотворила шар магического света, подвесила его у дыры для выхода дыма в потолке палатки, потом вытащила мешочек с эльфийскими «костями», маленькими деревянными пирамидками, каждая сторона которых была выкрашена в разные цвета. Игра заключалась в том, что вы трясли десять костей в ладонях, потом бросали их. Победитель определялся в зависимости от того, сколько выпадало сторон одного цвета и какой узор они образовывали. Наибольшее число очков получал тот, кто выбрасывал все красные, что было практически невозможно. Поскольку на матерчатом полу палатки, как и на траве, пирамидки не падали отвесно, игра, как правило, заканчивалась скандалом; впрочем, Родри это было все равно. В основном он просто смотрел, как падают кости Джилл, и ей приходилось напоминать ему, что теперь его очередь.

– Если хочешь, можем больше не играть, – сказала Джилл в конце концов.

– Прости меня, но мое сердце не здесь.

– Она зовет тебя?

– Теперь она все время зовет меня.

– Ах, Роддо, как мне больно за тебя!

Услышав свое уменьшительное имя, он посмотрел на нее и улыбнулся так печально, что на миг ей по-настоящему стало его жалко. Джилл протянула руку и погладила его по щеке, а он слегка повернул голову и поцеловал ее пальцы – жест, привычный с тех времен, когда они были, вместе.

Удар сзади был такой силы, что Джилл едва не упала в объятия Родри. Она услышала, как он закричал; потом ее ударили по лицу. Усилием воли она заставила себя не применять магию. Вместо этого она протянула обе руки назад и стала нащупывать вслепую, как кошка в поисках мыши. Наконец одна рука с хлюпающим звуком ткнулась в нечто, слегка напоминающее человеческое тело.

– Ах ты дрянь! Ты оставишь Родри в покое!

В ответ ее снова ударили. Джилл уже двумя руками схватила что-то скользкое и холодное. Раздался крик, шлепок, и вдруг Джилл увидела ее. Она корчилась в руках Джилл, бледная, красивая, но взбешенная – рот ее искривился, зубы заострились, длинные синие волосы развевались, словно на них дул какой-то особый ветер. Она кинулась на Джилл и попыталась ее укусить, а потом исчезла, вытекла из ее рук, как вода. Джилл повернулась и снова схватила вслепую. На этот раз она ухватилась за нечто, напоминавшее длинные волосы. С воплем существо снова появилось. Оно визжало и пыталось вцепиться когтями в лицо Джилл.

– Хватит! – крикнул Адерин. – Мы уже начертили круг.

Фея замерла в руках Джилл, потом застонала. Это прозвучало так жалостно, что Джилл выпустила ее. Она уже попалась в ловушку и исчезнуть не могла. Мало того, что Адерин и Гавантар вошли в палатку, когда она была занята сражением, но появился и Владыка диких Земель, перешедший в физический уровень. Он походил на сгусток света, серебряную колонну, внутри которой смутно угадывались очертания человеческого тела. Фея упала на колени, из глаз ее брызнули слезы, она спрятала лицо в ладони.

– Все закончилось. – Голос Владыки был нежным, как журчание воды. – Ты возвратишься со мной домой, дитя.

Фея снова застонала и подняла голову, с отчаянием глядя на Родри. Она протянула к нему руки, и он шагнул вперед, но Джилл схватила его и оттащила назад.

– Я ненавижу тебя! – прошипела фея, глядя на Джилл.

– А я тебя нет, малышка.

Позади Владыки возник еще один луч света, на этот раз внутри угадывалась женская фигура. Джилл услышала, как ахнул Адерин, но основное ее внимание было отдано несчастному созданию, в муках корчившемуся на коленях посреди палатки.

– Иди со своим Владыкой. Он исцелит тебя.

Серебряный луч засветился изнутри теплым желтым светом и поплыл вперед, обволакивая фею. Мужская тень протянула руку, погладила фею по голове, и оба исчезли. Родри потерял сознание и упал на руки Джилл. Сквозь зубы бранясь из-за тяжести его тела, она осторожно положила его на пол, взяла одеяло и укутала его. Утратив магнетическую связь со своей Белой Леди, Родри стал мертвенно-бледным и сильно дрожал. Джилл хотела сказать что-то Адерину и увидела, что женщина-Владыка все еще оставалась в палатке и стала более материальной, чем была. Она вышла из колонны света, и плоть ее казалась почти настоящей, хотя и просвечивала. Женщина походила на эльфа и была красавицей, с такими светлыми волосами, что они казались серебряными, и холодными темно-серыми глазами. Адерин, не шевелясь, смотрел на нее и старался выглядеть таким равнодушным, что Джилл вдруг поняла, кто это.

– Далландра? – прошептала она.

Женщина повернула голову и посмотрела на нее долгим взглядом.

– Ты следуешь путями Света? – это был скорее не голос, а мысль, но, судя по страданию, исказившему лицо Адерина, он тоже услышал.

– Да, – сказал вслух Джилл.

– Хорошо. – Она повернулась к Адерину. – Элессарио сожалеет. Она не понимала, что делала. Она просто хотела помочь бедняжке, когда та полюбила Мэйра.