Катарина Керр - Дни изгнания

В тот первый день Адерин занимался рутинными делами в огороде и в хижине, не прекращая думать о главном. В его распоряжении имелось много ритуальных средств и знаний – таблички с записями, приветствия богам, заклинания и могущественные призывы к миру духов, знаки, символы и жесты, чтобы привести в движение потоки силы и направлять внутреннюю энергию. От возбуждения он поначалу решил использовать их все сразу или большую их часть, чтобы создать ритуал, могущий объединить и довести до кульминации все ритуалы. Он полол капусту и обдумывал это, добавляя символ туда, молитву сюда, пытаясь свести двадцать лет учебы и трудов в один могущественный узор. И тут же увидел всю иронию происходящего: вот он копается в грязи, как невольник, и строит грандиозные планы. Он вслух рассмеялся и начал рассматривать свои грязные пальцы, огрубевшие от многих лет черной работы. Великие всегда принимали его скромное положение и непритязательные подношения. Нет сомнений, что наилучшим сейчас будет простой ритуал. С пониманием на душу снизошел покой, и он понял, что прошел первое испытание. Но так же, как и с простой едой или простым огородом, каждая деталь должна быть совершенной и находиться на своем месте. На второй день Адерин неистово работал все утро, чтобы покончить с рутиной к полудню. Он слегка перекусил, вышел из хижины и сел под ивой на берегу озера, искрящегося под мягким весенним солнцем, Высокие горы на дальнем берегу темнели на фоне голубого неба. Он смотрел на них и думал о своих знаниях, стараясь все упростить. Просто приблизиться к центральному символу – он посмотрел на горные вершины и улыбнулся. Остаток дня он упражнялся в каждом слове и каждом жесте, которые собирался использовать, так нарушая их порядок, чтобы чужое могущество не сумело через них проникнуть. Вечером, при свете очага, он собрал свои магические принадлежности – волшебную палочку, чашку, кинжал и пентаграмму, которые сам сделал и освятил много лет назад. Он почистил их и провел простой ритуал освящения, чтобы обновить их силу.

На третий день он выполнял свою обычную работу и был очень спокоен. Сознание казалось таким же неподвижным, как глубокая река, лишь изредка мелькало в нем то, что люди назвали бы мыслью. Но в сердце своем он все снова и снова повторял основной обет, открывающий тайны двеомера: я хочу знать, чтобы помочь миру. Он многое вспоминал – больных детей, которым сумел помочь; детей, которые умерли, потому что его снадобья не спасли их; согбенных фермеров, чей лучший урожай забирали себе знатные лорды; самих знатных лордов, чья жадность и жажда власти пришпоривали их и заставляли страдать, хотя они и называли свои страдания величием. Когда-нибудь в далеком будущем, в самом конце веков, вся эта тьма превратится в свет. Но пока конец не настал, он будет сражаться с тьмой там, где обнаружит ее. И первое место, где он найдет тьму – это его душа. Пока в его душе не засияет Свет, он не сможет помочь другим душам. Ради того, чтобы помочь им, молил он послать Свет ему.

На закате он сложил магические принадлежности в простой матерчатый мешок и пошел на берег озера. В сумерках соорудил он себе место – не богатую часовню, сверкающую золотом и пропахшую благовониями, но кусочек покрытой травой земли. Он очертил кинжалом круг, вырезал в его центре кусок дерна и положил на импровизированный алтарь свой мешок. На мешок он выложил кинжал, волшебную палочку и пентаграмму, потом наполнил чашку водой из озера. Он поставил ее к другим предметам и преклонил перед алтарем колени, повернувшись лицом к горам. Сумерки медленно сгущались, появились первые звезды, потом Взошла полная луна, казавшаяся огромной на туманном горизонте. Адерин сел на пятки и поднял руки ладонями кверху. Он сосредоточил всю свою волю, и ему показалось, что сквозь него струится лунный свет. Он простер руки перед собой и увидел на восток от своего алтаря два больших столба света – один серебристый лунный, второй темный, как черный огонь, горящий в ночь падающих звезд. Он опустил руки, и колонны света зажили своей собственной жизнью. Храм открылся.

Он по очереди брал магические предметы – кинжал для востока, палочку для юга, чашку для запада, пентаграмму для севера – и с их помощью рисовал в самых важных точках круга пятиконечную звезду. Он завершил сферу, с помощью мысли нарисовав звезду над собой и под собой. Вновь встав на колени, он увидел, что храм озарен могуществом, которое он сам не сумел бы вызвать. К нему пришли Владыки Света. Адерин встал и протянул руки на восток, между колоннами света. Он был совершенно спокоен. С сознанием острым, как острие кинжала, и глубоким, как чаша, он заставил свет собраться над собой, а потом увидел и ощутил, как свет опускается, пронзает его, как стрела и уходит в землю. Ему показалось, что он стал огромным и простирается через всю вселенную, голова его находится между звезд, ноги упираются в крохотную вращающуюся сферу земли далеко внизу; огромным, восторженным – и беспомощным, пришпиленным к кресту из света, неподвижным, полностью во власти Великих.

Голос пришел ниоткуда и отовсюду.

– Зачем тебе Знание?

– Только чтобы служить другим. Не для себя.

Дунул ледяной ветер, он ощутил головокружительное вращение и падение, ощутил, что уменьшается – и вот уже снова стоит на мокрой траве и видит вокруг себя храм, колонны светятся, магические предметы тоже излучают свет, большие пятиконечные звезды пульсируют. Он почти упал на колени, но удержал равновесие и поднял руки перед собой. В сознании своем он нарисовал видение между колоннами – высокая гора, покрытая темными деревьями, под бледным солнцем – и ждал, пока оно не отделилось от его сознания и не повисло перед ним, как разрисованный экран. Призывая Владык Света, он шагнул вперед и прошел под завесой.

Солнечный свет отражался от кремнистой скалы. Среди мертвых кустарников и голых деревьев извивалась тропинка, круто поднимающаяся вверх, и надо всем висело удушливое облако пыли. Адерин спотыкался, ушибался, но упорно поднимался вверх, легкие его горели от разреженного холодного воздуха. Наконец он добрался до вершины, где огромные валуны выпирали из серой почвы, как кости давно умершего животного. Ему было страшно. Он не ожидал такой пустоты, такого запаха смерти, плотного, как пыль. Несмотря на ледяной ветер, спина его взмокла от пота. Казалось, что с каждого камня на него уставились маленькие глазки; тонкие голоса смеялись холодным смехом. Он чувствовал их ненависть.

– Ты будешь служить другим здесь? – спросил голос.

Адерин с трудом заставил себя заговорить.

– Буду. Я вижу, что здесь нуждаются во мне.

Раздался звук – три громких удара грома, рокочущие среди мертвых скал. Они затихли, и с ними вместе исчезли глаза и голоса. Вершина горы покрылась буйной зеленой растительностью, выросли цветы, яркие, как драгоценные камни, солнце стало теплым.