Жан-Луи Фетжен - Ночь эльфов

Старый эльф молча смотрел на нее, пока она полностью не успокоилась. Ее веки распухли от слез, нос покраснел – он подумал, что она похожа на мышку, свалившуюся в ручей… и в то же время она была так красива… Гвидион обнял ее за шею и привлек к себе, потом вспомнил, что он почтенный старец, и лишь слегка погладил ее по щеке.

– Ты – королева… Твоя дочь когда-нибудь должна будет стать нашей правительницей. Но разве может дочь человека править народом эльфов?

Ллиэн замерла от неожиданности. На лице Гвидиона появилась улыбка.

– Как? – спросил он, явно забавляясь. – Ты думаешь, мне неизвестно, кто ее отец?

Ллиэн опустила голову и покраснела (для эльфийки это означало, что ее щеки приобрели красивый темно-голубой оттенок).

– Итак, мы стоим на перекрестке дорог, – продолжал Гвидион. – Война или твоя дочь. И в обоих случаях будущее эльфов связано с людьми.

Он слегка усмехнулся и покачал головой.

– Это произошло так внезапно… И я ничего не увидел.

Ллиэн поднялась. Пряди волос прилипли к щекам, влажным от слез. Гвидион осторожно убрал их кончиками пальцев, и она прижала руку старого эльфа к губам.

– Итак, мы должны узнать, – сказал он.

Он сделал знак Ллоу Ллью Гиффу, и тот, приблизившись, протянул королеве раскрытый джутовый мешочек. Все эльфы знали этот мешочек, в котором хранилось двадцать девять рун, вырезанных на маленьких Деревянных дощечках.

– Не забудь, что выбираешь жребий для нее, – прошептал ученик друида, когда Ллиэн опустила руку в мешочек.

Гвидион, не вставая с места, начертил на земле широкий круг кончиком своего посоха и кивнул, словно подтверждая слова ученика. Ллиэн удержала руку и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на мыслях о дочери, – и в тот же миг Рианнон что-то залопотала внутри шалаша. Этот лепет и слабое хныканье были отчетливо слышны в тишине поляны, и все, кто здесь оставался, невольно улыбнулись.

– Это хорошее предзнаменование, – сказал Гвидион.

Тогда Ллиэн, больше не колеблясь, ухватила столько дощечек, сколько поместилось в руке, и сжала пальцы.

– Бросай, – велел друид.

Ллиэн бросила руны в круг. Они ударились о землю и рассыпались – внутри остались только три из них.

– Три, – пробормотал про себя Гвидион, в то время как Блодевез и остальные подошли ближе, чтобы прочесть послание богов.

– Прошлое, настоящее и будущее твоей дочери… Предсказание судьбы. Могло ли быть иначе?

Он подобрал руны и протянул их Ллиэн, которая, снова без всяких колебаний, разложила их на земле в одну линию. Слева – прошлое, в середине – настоящее, справа – будущее. Три руны выглядели так:

Гвидион коснулся посохом первой из них и начал читать отрывок из старого рунического песнопения, которое все они знали наизусть с самого детства (но нужно было произнести его слова вслух, чтобы в точности понять предсказание):

«Владыкам сулит счастливую участь…» Ллиэн улыбнулась, и сердце ее наполнилось надеждой. Но Гвидион покачал головой.

– Ты положила ее слева – это знак прошлого. А прошлое твоей дочери – оно же и твое. Это ты сама, твои испытания и твое путешествие. Тир – руна воли и победы. Ты отмечена знаком владык, и твоя участь – побеждать. Руны никогда не лгут.

Затем Гвидион указал своим ореховым посохом на среднюю руну – простую вертикальную черту, знак льда:

– Это – настоящее, – сказал Гвидион. – Лед… Многие видят его, когда он появляется, но далеко не все – как он образуется… Проснешься утром – а все обледенело… И тогда малейшее движение становится трудным и даже опасным… Это руна ожидания – ожидания лучших дней, когда лед растает, или же будущей суровой зимы…

Ллиэн молчала, а ее глаза уже были прикованы к третьей руне… Этель – «Дом»… Но руна была перевернута…

– Руна перевернута, – подтвердил Гвидион. – Это знак одиночества. Что бы ни случилось, ей придется в одиночку встретить свою судьбу.

Ллиэн протестующе вскрикнула, но старый друид остановил ее предостерегающим жестом.

– Эта руна символизирует дом, но не тот, в котором живут, а кровь и происхождение, – произнес он, не глядя на нее. – Это означает, что жизнь твоей дочери навсегда связана с ее происхождением. И тот урожай, который она соберет – каким бы он ни был, – посеян в ее семье.

Гвидион какое-то время молчал, обдумывая смысл пророчества. Затем серьезно и пристально посмотрел на Ллиэн.

– В жилах твоей дочери течет кровь эльфов, но не только… Этель была бы наилучшим предзнаменованием для дочери королевы, которой также было бы суждено в один прекрасный день стать королевой, но руна перевернута… Это значит, что ей суждена другая участь, связанная с другой кровью и другим домом…

– Но это не означает, что она сама ее выбрала! – воскликнула Ллиэн.

– Нет, конечно же, нет…

– Учитель…

Гвидион и Ллиэн одновременно обернулись, услышав голос Ллоу Ллью Гиффа. Он смущенно улыбнулся, потом снова указал им на руну Этель, лежавшую на земле.

– Простите меня, ваше величество, но происхождение вашей дочери не эльфийское, не человеческое, – быстро сказал он. – Оно смешанное и одновременно ни то ни другое… Как у Мирддина.

Это имя хлестнуло Ллиэн, словно кнут. Она снова увидела мужчину-ребенка, стоявшего на поляне рядом с нею и ее новорожденной дочерью, и вспомнила его непонятную радость при виде девочки… Королева невольно повернулась к Блодевез, с таким выражением ужаса, что улыбка на лице подруги сменилась вопросительно-тревожным недоумением. Ллиэн опомнилась: ведь она сама изгладила воспоминание о Мирддине из памяти целительницы. Она успокаивающим жестом подняла руку и в изнеможении закрыла глаза.

– Только Мирддин и моя дочь? Это ты называешь ее домом? – спросила она, и голос ее невольно задрожал.

Юный друид покачал головой и опустил глаза под взглядом королевы.