Алекс Орлов - Тайный друг ее величества

После такого обвинения Каспар замолчал надолго, уставясь в спину возницы, а Иппон самодовольно ухмылялся. Он собирался сполна воздать этому Фраю за двойной позор и дважды испытанный страх. Первый раз это случилось в окруженной частоколом чекмесской деревне, когда напуганный представитель конвендора кричал «Да здравствует король!», другой раз – в страшном Доме-в-тени, когда Иппон испытал поистине смертельный ужас, будучи раненным одним из этих жутких дротиков.

Примерно через два часа они остановились – Иппону захотелось отойти по нужде. Каспара тоже вывели к кустам, чтобы потом не запросился. А когда под строгими взглядами охраны он уже собирался идти обратно, в кустах, что тянулись вдоль бесконечной балки, ему почудилось какое-то движение. Оглянувшись напоследок, Каспар мельком заметил чье-то лицо. Ну лицо и лицо, мало ли в здешних краях бродяг или даже разбойников, но чем дольше Каспар обдумывал это ускользнувшее из внимания остальных обстоятельство, тем больше становился уверен, что он видел физиономию Лакоба.

Хотелось снова и снова оборачиваться на облетевшие заросли кустарника, чтобы подтвердить надежду на возможное спасение, но Каспар поостерегся – а вдруг это действительно Лакоб, тогда он может случайно выдать его.

В качестве обеда Каспару выдали большую высохшую рыбину с огромной, непропорциональной телу головой и оскаленными зубами.

– Что мне с ней делать? – искренне удивился он.

– Как что? Ешь ее, рембуржец!

– Как же ее можно есть, она ведь каменная, ваша милость?

– Смотри на них. – Иппон милостиво указал на сопровождавших их верховых.

Солдаты ловко сдирали с сушеной рыбы шкуру, а потом переламывали тушки руками и отрывали куски жесткого прозрачного мяса.

Понемногу Каспар освоил это нелегкое дело и скоро добрался до мяса. Кусать его было невозможно, но, глядя на солдат, Каспар, как и они, забрасывал кусочки в рот и подолгу их разжевывал. На вкус такая еда показалось Каспару не такой уж и скверной, хотя с маринованной свининой он бы ее не сравнил.

Тяжело кивая головами, пара лошадей втащила возок на вершину накатанной дюны, откуда был виден океан.

– А вот и Тарду! – объявил Иппон, указывая туда, где чужеродным телом среди песчаных гор поднимался четырехстенный форт. За то время что он здесь стоял, камни поседели от соленых ветров, а сторожевые башни почернели от еженощно коптящих факелов. Длинные ряды крохотных окошек заставили Каспара подумать о том, как много узников медленно умирают за этими стенами.

Едва тяжелые дубовые ворота закрылись, двое тюремных смотрителей приняли Каспара под руки и, сняв его с возка, поставили на булыжную мостовую. Пленник огляделся: в одном углу двора размещался станок для вытягивания – особой пытки, когда человека медленно разрывали надвое, в другом находились сваленные в кучу заржавевшие крюки, на какие вешали узников, чтобы те становились сговорчивее.

Иппон с удовольствием наблюдал за пленником, подмечая все изменения выражения его лица.

– Ну вот и все, Фрай, – сказал он, разводя руками. – Шутки кончились, завтра утром мы вновь встретимся с тобой, и, надеюсь, ты повинишься во всех преступлениях – и в тех, что совершил, и в тех, что только собирался совершить.

– Я ранен, ваша милость, мне нужно менять повязки, иначе я умру, – заметил Каспар, надеясь выторговать какие-нибудь привилегии.

– Не беспокойся о повязках, Фрай, ты умрешь не от раны, это я тебе обещаю. Если завтра у нас состоится разговор, все эти мерзости тебя не коснутся, тебе отрубят голову – быстро и красиво. Но если ты станешь запираться, то услышишь, как трещат твои собственные косточки – музыка не из приятных, уверяю тебя.

И, повернувшись к тюремщикам, Иппон по вердийски приказал увести пленника.

Тюремщики снова взяли Каспара под руки и повели к крыльцу с выщербленными ступенями, сковывавшая его ноги цепь зазвенела по мостовой.

За высокими дверями вход в тюрьму закрывала решетка, стоявший за ней охранник отпер встроенный замок огромным ключом и пропустил тюремщиков с пленником внутрь.

Попав с ясного дня в полумрак, Каспар практически ничего не видел, однако тюремщики продолжали заботиться о нем, верно направляя его даже в абсолютной темноте. Каспар плохо ориентировался во времени и бесконечных поворотах, он устал и начал спотыкаться, но вскоре его вывели в длинный сырой коридор, где был хоть какой-то свет – он проникал через крохотное зарешеченное окошко, расположенное в тупике под сводчатым потолком.

Неожиданно, как показалось Каспару, прямо из стены ему навстречу шагнула массивная сгорбленная фигура с длинными, до колен, руками. В первое мгновение пленнику Каспару показалось, что у него начался бред, но появившийся из стены урод внятно спросил что-то на вердийском, и ему ответили. Тогда он махнул рукой, и тюремщики отпустили Каспара, канув в темноту, словно их и не было.

«Стойте! – хотелось крикнуть ему. – Не оставляйте меня здесь, заберите с собой!»

Но он не смог проронить ни слова, зачарованный взглядом выпученных водянистых глаз. Кривой рот незнакомца растянулся в ухмылке.

– Рембуржец?

– Да, из Ливена… – ответил Каспар, неуверенный, не сожрет ли его это чудовище прямо сейчас.

– Ну пойдем…

Надсмотрщик подхватил Каспара за цепи и повел за собой.

– Южане здесь гости редкие, – проскрипел он, тяжело раскачиваясь при ходьбе. – В основном местная сволочь, проворовавшиеся торговцы рыбой, воры-лодочники, есть пара дезертиров… Поговорить не с кем.

Они прошли до развилки, и тюремщик решительно повернул налево.

– Тебя как зовут, рембуржец?

– Каспар.

– А меня – Озолс. Я здесь давно служу, двадцать четыре года скоро будет, а до этого рыбу возил в Харнлон, у меня там даже лавка была…

После этих слов тюремщик тяжело вздохнул и сгорбился еще сильнее.

– Жена была, хорошая девушка – из бедной семьи взял. Она меня поначалу все языку учила: то не так, это иначе, вот я и выучил ярити, наши-то хуторяне кроме вердийского никакого другого не знают. Даже с тардийцами объясниться не могут… Темные люди.

– А почему же ушел из Харнлона, если все так хорошо складывалось? – решился на вопрос Каспар, ему казалось, что лучше поскорее наладить отношения с этим монстром.

Озолс ответил не сразу, лишь сделав еще несколько шагов, он остановился и, тяжело взглянув на Каспара, сказал:

– Так ведь я убил ее… Ласточку мою.

– За что?

– Она слишком часто говорила, что рыба воняет.

– Может, рыба была несвежей?

– Ну что ты, рыба была свежая, я ее в мешке каждый год меняю, иначе удачи не будет.

– В мешке?

– Что, ты тоже об этом не знаешь? – Озолс остановился и покачал головой.