Владимир Ленский - Проклятие сумерек

Уида метнула в него сияющий взгляд.

– Ты была права, Уида! – закричал ей Эмери. – Ты была права!

Она взмахнула руками, словно намереваясь взлететь. И действительно взлетела – приподнялась над помостом, бесстрашно открывая стоящим внизу людям свои босые ступни и пышные кружевные нижние юбки.

Но Эмери больше не смотрел на нее. Взяв в ладони лицо Софены, он поцеловал свою жену в соленые, заплаканные губы.

– Идем, – тихо сказал он. – Идем домой…

Незадолго до праздничной полуночи Ренье веселился возле маленькой таверны, что размещалась недалеко от дворцовой стены. Вместить всех желающих эта таверна, понятное дело, сегодня не могла, поэтому столы вытащили прямо на улицу. Фонари раскачивались на больших крюках, прикрепленных к стенам домов, а на ближайшем перекрестке вовсю пылал костер, и оттуда доносились визг и взрывы хохота.

Ренье уже изрядно набрался. С чашей в одной руке и факелом в другой он забрался на стол и, каждый миг норовя упасть, хитро отплясывал среди гор лепешек, копченых окороков и бочонков с сидром.

Его тень, куда более лохматая, чем он сам, скакала по стенам и даже пыталась заглядывать в окна, за которыми, несомненно, скрывались хорошенькие, но чересчур благовоспитанные горожаночки.

На открытом пространстве улицы, не загроможденном столами, бодро пиликал оркестрик, и несколько десятков желающих могли танцевать.

В такой важный для себя праздник, как день Знака Королевской Руки, горожане – в отличие от подгулявших аристократов – отнюдь не предавались безудержному разгулу. Напротив: они как будто примеряли на себя дворянское платье, и если исполняли какие-либо танцы, то исключительно придворные.

По самой обычной улице церемонно кружились и раскланивались ремесленники, пекари, трактирщики и их супруги, сплошь в шелках, парче и бархате, так что Ренье в его растерзанной рубахе выглядел рядом с ними сущим босяком.

В конце улицы явилась зеленая с желтым парча. О, как ожидал Ренье этого мгновения! Разумеется, он сразу узнал платье. Не то ли самое, с которым он полдня таскался по улицам столицы, не подозревая о том, что за ним следит его новый знакомец, юный Гайфье?

В атласном лифе надежно был упакован солидный бюст – бюст дамы, выкормившей пятерых родных детей и одного осиротевшего племянника. В переливчатых складках скрываются изрядная талия и надежный, фундаментальный зад. Огромный шлейф, подколотый к левому рукаву, довершает картину.

Супруга ювелира, заранее торжествуя грядущий триумф, шествует по улице навстречу празднеству.

Это платье сшили ей за пару месяцев до знаменательного дня. Фасон и выбор тканей сохранялся в строжайшей тайне. Дама, впрочем, советовалась с одним НАСТОЯЩИМ придворным. Этот чрезвычайно милый, хоть и слегка потасканный мужчина как-то раз приходил к ней забрать изумрудное колье. Объяснил, что прислан по поручению одной придворной дамы, и показал собственноручно написанное ею письмо.

– Как странно! – воскликнула тогда супруга ювелира. – Неужто придворные дамы посылают с подобными поручениями не своих слуг, а кавалеров?

– Сударыня, – чрезвычайно любезно отозвался тот мужчина, – колье настолько драгоценно, а ваш дом – настолько почтенен, что присылать лакея было бы неосмотрительно, да и невежливо.

Польщенная супруга ювелира не могла не согласиться.

Так Ренье сделался ее советчиком. В отличие от прочих известных этой даме мужчин он снизошел до разговора о фасонах дамского платья, об украшениях, о манерах, модах и вообще о всяких чудесных мелочах.

И в конце концов супруга ювелира открыла перед ним всю свою душу.

– Я ее ненавижу, – сказала она. – Знаете трактир «Охотник и лань»? Хозяйка – такая толстуха.

Ренье хорошо знал этот трактир, равно как и многие другие; водил он знакомство и с трактирщицей и находил ее весьма славной особой. Поэтому, услышав откровения супруги ювелира, он насторожился. И сделал озабоченное лицо.

– Разумеется, я видал толстуху, – сказал он так осторожно, будто входил в холодную воду. – Она, кажется, такая неприятная…

– Неприятная? – Супруга ювелира изломала брови и надула губы. – Слабо сказано, друг мой! Чрезвычайно слабо сказано! Она – отвратительна.

– Но как такая представительная дама, как вы, могла близко познакомиться с какой-то трактирщицей? – изумился Ренье. – Она вам не ровня. Вы вообще не должны были ее заметить.

– Увы… – Тут супруга ювелира вздохнула, опустила глаза и открыла Ренье свою самую страшную тайну. – Я родилась, как и она, за шестой стеной, в очень бедной семье. Толстуха была моей подругой. Мы выросли вместе. Что ж, я преуспела больше, когда нашла себе такого прекрасного мужа. Она же – всего лишь открыла трактир. Каждому свое, как говорится.

– За что же вы так ненавидите ее? – удивился Ренье. – Победитель должен быть снисходителен.

– Я? Ненавижу? – непоследовательно возмутилась супруга ювелира. – Да это она меня ненавидит! Она завидует, вот что я вам скажу. Поэтому я намерена убить ее.

Ренье решил вызнать все в подробностях и с азартом произнес:

– Похвальное намерение. Охотно вам помогу. Вы мне крайне симпатичны. Мне даже кажется, что мы – родственные души.

Супруга ювелира смерила Ренье взглядом, как бы прикидывая, насколько велика дистанция между ними. С одной стороны, Ренье был голодранцем. Это она уже успела выяснить. К тому же он брал у нее деньги «в долг». С другой стороны, Ренье являлся аристократом и, более того, был вхож в королевскую семью.

Наконец она процедила сквозь зубы:

– Разумеется, я не собираюсь убивать ее физически. Это было бы неженственно, а я все-таки должна помнить о моем положении. Мой муж общается со знатнейшими людьми Королевства. Я намерена уничтожить ее морально.

– Как?

– С помощью платья!

Ренье горячо одобрил этот замысел. Несколько дней кряду он приносил своей новой приятельнице альбомы с изображениями различных фасонов, давал советы. Наконец они дружно остановились на том, которое и было воплощено. Сшить взялась придворная портниха (знакомая Ренье), так что триумф супруги ювелира обещал быть наиполнейшим.

Доставить от портнихи готовое платье вызвался сам Ренье. Что и было неукоснительно исполнено.

Однако по пути Ренье не преминул заглянуть к милой белорукой трактирщице и рассказать ей о замысле коварной супруги ювелира. Белорукая трактирщица горевала недолго – Ренье предложил ей и идею, и способ ее воплощения, за что был бесплатно угощаем в течение месяца. Стоит ли упоминать о том, что Ренье упросил ту же самую портниху пособить с шитьем платья, аналогичного первому!

И когда та, в своей зеленой с желтым парче, явилась на праздник, первым, что она увидела, была ее давняя соперница. В желтой с зеленым парче, с бархатным шлейфом, подколотым к правой руке, трактирщица важно шествовала в церемонном придворном танце. Она раскланивалась, поворачивалась и приседала перед новым партнером, чтобы, рука об руку, пройтись с ним в нескольких па и расстаться. Ее пухлые белые руки так и порхали, демонстрируя ямочки у локтей и у каждого кокетливо изогнутого пальчика.