Дженни Ниммо - Скелеты в шкафу

– Ради его отца, – сказала мама. Мейзи в ответ только поцокала языком и больше не произнесла ни слова.

Но ведь папа умер, так при чем тут он, удивился Чарли, но нечего было и надеяться, что мама объяснит.

Мама слегка подтолкнула его к дверям столовой, и – что поделаешь! – он вошел.

– Я хочу, чтобы мама была тут, – сразу же заявил Чарли. – А то ничего делать не буду.

– Маменькиному сыночку подавай мамочку, – проворковала тетушка Венеция.

– Мальчик, который не может без мамы, – дитя малое. Пора повзрослеть, Чарли, – сурово изрекла тетушка Лукреция. – Это дело касается только рода Юбимов. Посторонние нам ни к чему.

Именно в этот миг дядя Патон попытался ускользнуть, но старшая из тетушек пресекла эту попытку в зародыше.

– Патон, ты тоже нужен. В кои-то веки исполни свой долг!

Дядя Патон неохотно опустился на указанный ему стул.

Чарли велели сесть напротив четырех тетушек, а дядя Патон устроился в торце стола. Интересно, как они будут проводить испытание, подумал Чарли. Музыкальных инструментов не видать, масок и этюдников на столе вроде тоже нет. Тетушки ждали. Они пристально изучали его.

– Почему у него такие волосы? – процедила тетушка Лукреция.

– Влияние со стороны матери, – пояснила бабушка Бон. – Валлийская кровь.

Говорит так, будто меня тут и нет! – подумал Чарли.

– Ах вот оно что! – И три тетушки неодобрительно завздыхали.

Тетушка Лукреция порылась в большом кожаном ридикюле и наконец извлекла пакет коричневой бумаги, перевязанный черной ленточкой. Она потянула за ленточку, и оказалось, что в пакете целая пачка старых фотографий.

Бабушка Бон подтолкнула пакет к Чарли, так что фотокарточки веером рассыпались по столу.

– И что мне со всем этим делать? – уныло спросил Чарли, который прекрасно представлял, каких именно действий ждут от него тетушки.

Тетушки одарили его ободряющими улыбками.

Чарли понадеялся, что ничего не произойдет. Ну пожалуйста, пусть он просто быстренько глянет на эти выцветшие фотки и отведет глаза прежде, чем раздадутся голоса. Ну пожалуйста! Однако стоило Чарли посмотреть на фотографии – и он тотчас услышал, какой шум подняли изображенные на них люди. Они вовсю играли на скрипках, виолончелях, пианино. Они танцевали, пели, хохотали. Чарли старательно сделал вид, будто ничего не слышит. Он попытался отпихнуть фотографии подальше – обратно к тетушке Лукреции. Но она подтолкнула всю пачку к нему.

– И что же ты слышишь, Чарли? – спросила бабушка Бон.

– Ничего, – выпалил мальчик.

– Ах, Чарли, пожалуйста, постарайся, – сладким голосом пропела тетушка Венеция.

– И смотри – не врать! – пригрозила тетушка Юстасия.

– А не то плакать тебе горючими слезами, – ощерилась тетушка Лукреция.

Тут Чарли разозлился. Еще не хватало – плакать! Никто его до слез не доведет.

– Ничего мне не слыхать. – И он опять отпихнул фотографии.

– Я ничего не слышу. – Тетушка Лукреция подвинула фотографии обратно. – Надо говорить «я ничего не слышу», а не «не слыхать». Говори грамотно, мальчик. Тебя что, никто ничему не учил?

– Ему совершенно определенно требуется обучение в академии, – высказалась тетушка Юстасия.

– Чарли, будь паинькой, посмотри на эти фотографии хотя бы на секундочку, – заворковала тетушка Венеция. – На одну крошечную, коротенькую секундочку, и, если ничего не произойдет, мы оставим тебя в покое и просто… – она поиграла длинными белыми пальцами, – исчезнем как не бывало.

– Ладно, так уж и быть, – пробурчал Чарли.

Справлюсь как-нибудь, решил он. Просто посмотрю на фотографии, а от звуков отключусь. Но план не сработал. На него нахлынула какофония, состоявшая из аккордов музыки, из пения и взрывов хохота. Шум заполнил комнату. Тетушки что-то говорили Чарли, но он только видел, как извиваются их губы, и ни слова не мог разобрать сквозь галдеж, который подняли фотографии.

Наконец Чарли не выдержал – он сгреб фотокарточки и перевернул их все лицом вниз. Наступила блаженная тишина. Тетушки с безмолвным торжеством не сводили с Чарли взора.

Первой подала голос тетушка Венеция:

– Ну, не так уж и плохо было, а, Чарли?

Они меня провели, смекнул Чарли. Обманули! И тут же решил, что в дальнейшем с тетушкой Венецией надо будет держать ухо востро. Ясное дело, она куда коварнее сестриц.

– Кстати, а кто они все? – несчастным голосом спросил Чарли.

– Это твои предки, Чарли, – сообщила тетушка Лукреция. – В жилах всех этих людей текла кровь рода Юбимов. Как течет она в твоих, мой умничка. – Теперь она разговаривала с Чарли совсем иначе. Правда, благожелательная тетушка Лукреция была еще пострашнее лукавой тетушки Венеции.

– Можешь идти, Чарли, – объявила бабушка Бон. – Нам надо кое-что обсудить относительно твоего будущего.

Упрашивать Чарли не пришлось. Он вскочил и ринулся к двери, успев на бегу глянуть на дядю Патона. Тот сидел с печальным, отсутствующим видом, но теперь быстро улыбнулся Чарли и тотчас отвел глаза.

Интересно, почему он и слова не вымолвил все это время, озадачился Чарли.

Он помчался на кухню, где изнывали от нетерпения мама с Мейзи.

– Похоже, я прошел проверку, – мрачно сообщил он.

– Вот горе-то, – отозвалась Мейзи. – Я-то думала, все обойдется и ты проскочишь. Что, голоса, да?

Чарли горестно закивал.

– Ох уж мне эти несносные Юбимы! – покачала головой Мейзи.

А вот мама если и расстроилась, то не очень.

– Академия тебе пригодится, – обнадежила она сына.

– Ничего она не пригодится, – пробурчал Чарли. – Не хочу туда. Душное заведение для одних гениев. Я не подойду. И ездить туда через весь город, и я там никого не знаю. Мам, а если я откажусь?

– Откажешься? Но… тогда мы останемся без всего этого. – И мама неопределенным жестом обвела кухонные шкафчики.

Чарли оцепенел. Тетки что, еще и ведьмы? Махнут палочкой – или зонтиком – и дом тут же исчезнет?

– Ты хочешь сказать – дом пропадет? – выдавил он.

– Не совсем, – вздохнула мама. – Но существование наше резко переменится. Ведь у нас с Мейзи ничего нет. Ни гроша. Когда твой отец, Лайелл, умер, мы стали полностью зависеть от Юбимов. Они нас обеспечивают – купили дом, платят по счетам. Так что извини, Чарли, но раз тетушки так желают, тебе придется поступить в академию.

На Чарли навалилась страшная усталость.

– Ладно, – уронил он. – Пойду я спать.

Он совсем позабыл про оранжевый конверт, но, стоило ему переступить порог своей комнаты, сразу увидел его на подушке. Наверно, мама вовремя убрала его подальше от нагромождений посуды и еды на кухне. Чарли решил больше не доставать фотографию мужчины с младенцем: «Завтра пойду в «Фотомиг», отдам обратно, может, они мне вернут Спринтера-Боба».