Дженни Ниммо - Скелеты в шкафу

А потом дядя Патон, не оборачиваясь, спросил:

– А почему это ты за мной идешь?

Чарли застыл. Неужели дядя его заметил? Быть того не может! Но дядя повторил вопрос:

– Чарли, зачем ты за мной пошел? Тебе что, друг мой, не спится?

Чарли выступил из-за дерева.

– А как вы узнали? – шепотом поинтересовался он.

Вот тут-то Патон и обернулся:

– Глаз на затылке у меня нет – ты ведь об этом подумал?

– Ничего такого я не думал, – возразил Чарли. – Но как вы догадались?

– Мальчик мой, я заметил тебя, когда сворачивал за угол. По правде говоря, я именно этого и ожидал. Я полагал, что ты вряд ли сможешь уснуть после такого кошмарного вечера. – Патон изобразил невеселую улыбку.

– Так это и есть ваш особый дар, да, дядя Патон? – решился Чарли. – Взрывать лампочки?

– Душераздирающее зрелище, верно? И какая, позволь спросить, с этого польза? Мне жаль, что ты застал меня за этим занятием. – Патон оглядел свои худые пальцы. – Пойдем, надо отвести тебя домой. Мне на сегодня определенно хватит. – Он взял Чарли за руку, и они двинулись в обратный путь.

Теперь Чарли смотрел на дядю новыми глазами. Еще бы – мало кому удается взорвать лампочку одной лишь силой собственного присутствия. Вообще-то на памяти Чарли ни одного подобного человека просто не было. А ведь фонари играли в жизни города немалую роль. Дядя Патон мог бы как следует потешиться в центре – там на каждом углу, на каждой стене сверкали разноцветные огни.

– А скажите, вы… вы когда-нибудь устраивали… ну вот как сейчас, но там, где много лампочек сразу? – решился Чарли. – Ну, в каком-нибудь таком месте, где полно театров, и дискотек, и кино?

Сначала он подумал, что дядя предпочтет не отвечать вообще. Эх, зря я с вопросом сунулся! И тут дядя Патон пробормотал:

– Было дело. Как-то раз, давным-давно, я учинил это для знакомой барышни.

– Ух ты! И как – она впечатлилась?

– Убежала она, – печально поведал дядя Патон. – И больше никогда и словом со мной не обмолвилась.

– А… ясно. А может, вам лучше гулять днем, а, дядя Патон? Спокойнее, и лампочек вокруг меньше.

– Да ты что, шутишь? – мрачно откликнулся дядя Патон. – Днем лампочки везде. В каждой витрине их полным-полно. И потом, днем меня могут заметить. Кроме того, ночной образ жизни вошел у меня в привычку. Я терпеть не могу день, и соваться на дневной свет не намерен.

Так они добрались до дома номер девять, и Чарли поскорее забрался в постель, пока никто из домашних не проснулся. Уснул он почти сразу. Ему снилось, что дядя Патон разжигает звезды все ярче и ярче, будто они – лампочки. Под конец все звезды на небе вспыхнули и взорвались, как целый фейерверк.

Утром, едва Чарли открыл глаза, у него противно засосало под ложечкой. Хочешь не хочешь, а совсем скоро ему придется идти в академию Блура. При одной мысли об этом его мутило. За завтраком он с трудом впихнул в себя одну-единственную гренку, а к яичнице с беконом, которую поставила перед ним Мейзи, даже притронуться не смог.

– Волнуется, бедный ребенок. Да, солнышко? – заквохтала Мейзи. – Ох уж мне эти Юбимы! И зачем тебе ходить в эту противную школу? Ну ничего, мы купим тебе шоколадку и ты сразу взбодришься.

Бабушки Бон в кухне не было. Завтрак она всегда кушала у себя в комнате. А дядя Патон, насколько было известно Чарли, подкреплялся исключительно по ночам.

Чарли посмотрел на маму – она о чем-то глубоко задумалась и вид у нее был отсутствующий.

– А форму мне надо будет носить? – спросил он.

Мама встрепенулась.

– Да-да, синий плащ, – отозвалась она. – Музыканты в академии носят синее. Сапфировый оттенок, прелестный цвет.

– Но я же не музыкант, – возразил Чарли.

– Строго говоря, нет, – согласилась мама. – Но специального отделения для твоего дара у них нет, Чарли, так что тебя зачислили на музыкальное. Как и твоего отца.

С музыкой у Чарли никогда не ладилось, и он насупился:

– А когда мне идти в эту дурацкую академию?

– Через две недели.

– Так скоро?! – Чарли пришел в ужас. – Прямо в середине четверти? Я думал, я пойду туда только после Рождества!

– Мне очень жаль, сынок, – виновато сказала мама. – Но Юбимы решили, что так будет лучше всего. Сказали, нельзя терять ни секунды, раз ты… раз теперь они точно уверены.

– Бедный мальчик, – пробормотала Мейзи.

За окном опять заморосило, и Мейзи закуталась в дождевик, а мама сняла с вешалки зонтик – плащи она не любила.

– Мы недолго – просто пройдемся по магазинам, – сказала она. – Хочешь, я отнесу фотографию обратно?

Чарли уже почти успел забыть про открытку для Бенджамина. Но почему-то отдавать таинственную фотографию прямо сейчас ему расхотелось.

– Нет, не надо. А ты купишь деньрожденную открытку для Бенджамина? Пожалуйста! Я подумал и решил – мне что-то совсем не хочется делать открытку со Спринтером-Бобом.

Как только Мейзи с мамой удалились, Чарли помчался наверх – за оранжевым конвертом. Он едва успел извлечь фотографию, как раздался звонок в дверь. Но открывать никто не спешил. Видимо, бабушки Бон дома не было, потому что дядя Патон днем даже к телефону не подходил, не то что к дверям.

По-прежнему с фотографией в руке Чарли распахнул дверь.

На пороге стоял очень странный человек. А у ног его терлась троица еще более странных котов – громадных и прямо-таки огненного цвета.

– Комшарр и Огнецы, – представился человек. – Уничтожение грызунов. – Он вытащил из кармана мохнатого пальто визитную карточку.

– Кошмарр? – переспросил Чарли.

– Ничего подобного. Совсем наоборот, – поправил его человек. – Комшарр. Орвил. Орвил Комшарр. – И он улыбнулся Чарли во все свои тридцать два острых сверкающих зуба. – Насколько я понимаю, у вас тут возникла небольшая проблема. Мыши одолели? – И он одним скачком перенесся за спину Чарли.

– Не знаю… – Мальчик растерялся. Ему было строго-настрого запрещено пускать в дом незнакомых людей, но этот незнакомец уже вошел. – А вас кто-нибудь вызывал?

– Кое-что меня вызвало. Пока что я не могу открыть вам, что именно, – отвечал Комшарр. – Вряд ли вы мне поверите.

– Да ну? – Чарли заинтересовался. Коты проскользнули вслед за мистером Комшарром и теперь кружили по прихожей. Размера они были необычайного, да и расцветки тоже: первый кот – медно-рыжий, второй – ярко-оранжевый, а третий – ослепительно желтый. Медный кот, похоже, знал Чарли. Он встал на задние лапы перед кухонной дверью, а передними затеребил дверную ручку.

– Терпение, Феникс, – урезонил его мистер Комшарр. – Тебе давно пора научиться.

Коту удалось нажать на ручку двери. Та распахнулась, и медный кот влетел внутрь, а за ним – двое других.

– Приношу свои извинения, – склонил голову мистер Комшарр. – Феникс у нас излишне горяч. Везувий тоже довольно бесцеремонный малый, зато Саламандр – сама воспитанность. Прошу меня простить, я должен за ними приглядеть.