Джон Ринго - Укрощение огня

– Маргарет, – откликнулась Рейчел, кинувшись навстречу протискивающейся к ней подруге. – Как… неожиданно.

– Подарок от папы! – улыбнулась Перешедшая, приняла образ дельфина и зависла в воздухе. – Смотри! Я могу стать морской, когда захочу!

Рейчел вымученно улыбнулась и вспомнила когда-то прочитанную матерью назидательную лекцию о Перешедших. С возрастом люди неминуемо меняются, в их телах происходят процессы, отличающие шестидесятилетнего от тех, кому тридцать или пятнадцать лет. Эти изменения – результат жизненного опыта и вызванных им психологических изменений, и ни один Перешедший не сможет копировать такие перемены.

А потому Перешедшие оставались «замороженными» в своем возрасте навсегда. Мать считала, что нет худшего времени для Перехода, чем подростковый возраст, – конечно, если не считать детства. К тому же люди мудрели и становились спокойнее не столько вследствие накопленного опыта, сколько по причине того, что так были запрограммированы их тела.

А Маргарет всегда будет шестнадцать.

Странно… Вместо того чтобы расти вместе и оставаться подругами, тридцатилетней Рейчел, пожалуй, придется порвать отношения с вечно шестнадцатилетней Маргарет.

А в остальном она считала Переход милым.

– Красивое платье… Игровой костюм? – тараторила Маргарет, почти не замечая выражения лица подруги.

– Костюм придворной, – сказала Рейчел. – Эпоха Китайского императорского двора.

– Похоже, твоя мама уступила и разрешила сделать небольшую пластику, – заметила Маргарет. – Тебе идет.

– Спасибо, – поблагодарила Рейчел, стараясь не смотреть на Геррика. – Ты поздоровалась с Герцером?

– Премного рад, сударыня, – поклонился юноша. – Прекрасный Переход и без того прекрасной девушки.

– Кстати, о Переходах. – Маргарет совершенно не обратила внимания на слова Герцера. – Ты выглядишь… лучше. Что, миссис Горбани… э-э-э…

– Привела меня в порядок? – спросил Герцер, не заметив, как поникли его плечи. – Она поработала с нейронами. Друг помог с пластикой.

– А, ну ладно. – Маргарет вновь потеряла к нему всякий интерес. – Рейчел, мне нужно кое-кого найти. Но я еще вернусь, договорились?

– Договорились, – эхом откликнулась Рейчел. Внезапно она поняла, что среди всего сборища по-настоящему поговорить хотелось только с Маргарет, но не было желания навязываться. – До скорого.

– Пока.

Рейчел вздохнула и огляделась, мысленно строя планы, как избавиться от Герцера.

– Кстати, о твоем отце, – продолжил Герцер прерванную фразу. – Не могла бы ты нас познакомить?

– Тебя – с отцом? Зачем?

– Ммм… Тут мои друзья заинтересовались играми, – сообщил он. – А ты не знала, что твой отец успел прославиться на поприще исторических реконструкций?

– Ну да, – отрезала девушка.

Рейчел не хотелось объяснять, как ей надоели реконструкции. Отец заставлял ее участвовать в играх с детского возраста, и каждый такой раз казался продолжением школьных занятий. Умение разводить костер не вписывалось в ее представления о развлечениях. А учиться охотиться и свежевать добычу… просто смешно.

– Мне бы хотелось с ним встретиться – попросить, не сможет ли научить меня чему-нибудь.

– Я пошлю тебе виртуала с основными сведениями, – пообещала девушка. – Ой, смотри, Донна! Пойду-ка поговорю с ней. Береги себя, Герцер.

– Хорошо, – буркнул юноша в удаляющуюся спину Рейчел. – Приятно тебе повеселиться.

Вернувшись домой через входную дверь, Эдмунд, к своему немалому удивлению, застал в кресле Шейду Горбани с кубком вина в руке. Ящерица устроилась на столике, закусывая мышью.

– Чувствуешь себя как дома, а? – спросил хозяин, отряхивая кепку и вешая плащ с капюшоном у двери.

Потоптавшись на месте, он принялся разуваться. Сапоги из промасленной кожи, с крепкой подошвой, имели особую форму и для правой, и для левой ступни: Тальбот так увлекался прошлым, что был готов носить бесформенную обувь, распространенную вплоть до окончания Средневековья. Приведя сапоги в относительный порядок, Эдмунд поставил их за дверью, в портике: грязь облепляла обувь почти до самого голенища.

– Другие попросту перенеслись бы от гостиницы до дома, – заметила Шейда, пригубив вино, – и только наш Эдмунд решил топать по грязище. Кстати, вино хорошего урожая.

– Я не «ваш Эдмунд», – заметил Тальбот, подходя к свободному креслу перед камином и бросив очередное полено в огонь. Камина не хватало, чтобы натопить такую большую залу, и хозяин подумывал, не установить ли вместо очага гончарную печь. Но решил, что переделка нарушит достоверность периода, а потому пришлось ползимы просидеть перед очагом. – Лозу прислал Чарли, который живет дальше в долине. Наконец-то клонировал несколько саженцев эпохи Меровингов. Оказалось, хорошее вино, а вовсе не бурда, как думают многие. – Кузнец уселся в кресло и вытянул ноги перед камином. – Так чем обязан чести быть удостоенным визита члена Совета? Вы же понимаете, что «наш Эдмунд» звучит несколько натянуто – похоже на королевское «мы».

– Да хватит тебе, Эдмунд, это же я, Шейда, – с горечью произнесла женщина, поглаживая ящерицу, пока рептилия заглатывала остатки мыши. – Ты что, меня забыл? У меня еще была рыжеволосая сестра по имени Даная? Ты же сперва со мной встречался!

Эдмунд улыбнулся, не глядя на Горбани, и вызвал себе стакан вина.

– Ну, давненько это было, верно?

– Это же не я пропала на двадцать пять лет, – парировала Шейда, вновь отпив вина и накручивая на палец прядь волос.

– Да, не ты. Но я так и не понял, в чем причина твоего визита.

– У меня… у Совета… у нас – проблема.

– И ты прибыла к старому реконструктору, как ты тогда сказала, «настолько застрявшему в прошлом, что даже его имя оканчивается на «завр»?

– Да, Эдмунд, я решила навестить именно тебя. – На мгновение Шейда прервалась, но после продолжила: – По нескольким причинам. Во-первых, ты настолько проникся прошлым, что способен его понять, к тому же… к тому же проблема, с которой я столкнулась, не встречалась вот уже две тысячи лет. Еще я решила тебя навестить, потому что ты – лучший из известных мне стратегов. Наконец, прибыла к тебе, как к другу. Мы – одна семья. Я тебе доверяю.

– Спасибо. – Эдмунд не отрывал взгляда от огня. – А я уж было стал сомневаться, помнят ли еще меня.

– Мы все тебя помним, – заверила Шейда. – Тебя не так-то легко забыть. Жить с тобой тоже не просто, но это уже другое дело. Хотела бы попросить никому не говорить о том, что узнаешь. Наверное, я стала слишком осторожной на старости лет…

– В осторожности нет ничего плохого, – пожал плечами Эдмунд. – Хуже, когда ты не в состоянии отличить реальную опасность от вымышленной.