Леонида Подвойская - Предтечи зверя. Максим

– Нет, ничего. У меня ничего. Просто, был и Пушкарев… Он за ухой и рассказал немного. По Котову следствие заканчивают… и ничем не поможешь… Я было сунулся. Ну, Герой все- таки. Сказали- не лезь. Каждый, мол, в своем деле мастер. Мастера - горько усмехнулся отец.

– Говорят, только эта… халатность осталась?

– Кто говорит? Это родне и говорят. Представляешь, - понизил голос офицер - он же сознался! Знаешь, - вдруг озлобленно отодвинул очередную полувыпотрошенную рыбину летчик. Я, если эту областную пройду, то в столице воспользуюсь - пойду на прием к "нему". "Самому". Думаю, послушает. Иначе не смогу…

– Правильно, папуля. Но это потом, да? Областную надо раньше пройти. Ведь его еще не скоро…?

– Пушкарь говорит, продлили еще на два месяца. Хотят докопать заговор. Кого-то наш полк жабой душит… Да, кстати, зайди ты к Анюте. Очень ты ей зачем- то нужен. Уже и Пушкарь сам просил. Что у тебя с ней за дела?

– Никаких… Вообще… Уже давно и не видел…

– Завтра и загляни. Ты же знаешь их беду? Она выкарабкалась, так мать лежит. Загнала доченька со своими рокерами. Как друзья?

– Да ничего, каникулы. Серый бездельничает, Юрка уехал…

– Про Огневых говорят, что будут уезжать - огорошил сына Белый.

– Ккак? Ккуда? - заикаясь уточнил Максим.

– На родину. Ты же знаешь, откуда он.

– Аж во Владивосток? Чего?

– Не складывается здесь у его матери… Но если он тебе ничего не говорил, - спохватился отец, - то, может, слухи.

Белый Петр уже оставил выпотрошенный улов засаливаться и пошел в душ, а Максим все переваривал новость.

– Серый… Сергей Огнев. Не разлей- вода с какого? С третьего класса. Твикс. Сладкая парочка. Сергей конечно, в простонародье стал "Серым", а Белый, до Максвелла - "Белым". Серый и Белый. "Два веселых гуся". Пять лет… И вот… Не сложилось у матери… А отца и не было. Хотя, может и есть, но не живет он с ними, а об остальном в их мире не расспрашивают. Лобастый, симпатичный, не по годам высокий, спортивно сложенный и какой- то добродушный, открытый мальчишка. С обостренным чувством справедливости. Хотя, и чувство шкодничества было обострено до передела. Чего только они не удумывали, валяясь на расстеленной в зале шкуре белого медведя ("Сам убил" - врал поначалу Серый). Нынешнее поведение друга вообще-то настораживало. Но если можно любить (конечно, в хорошем смысле) друга, то Максим любил его. И вот теперь…

– По вашей однокласснице, говорят, дело уже раскрыто, - уже за ужином прервал грустные размышления сына Белов.

– Как, уже? - удивился Максим.

– По цепочке. Нашли владельца машины, тот вывел на исполнителей.

– И что?

– Неприятная и тяжелая история, сынок. Наркоманы. Искололись, потянуло на… подвиги. А тут она и подвернулась. Спешила на ваш слет, вот и проголосовала. Они ее насильно укололи, потом… ну, понимаешь. Затем убили и чтобы на вас навесить, отвезли на ваше место. Она под балдой рассказала. А потом, когда машину назад поставили, хозяина запугали, чтобы молчал. Но раскрутили.

– Складно, - ожесточенно отозвался Максим. _ Небось, и про Котова вашего также складно врут.

Отец было возмущенно дернулся, затем, уловив что-то в тоне и глазах сына, примирительно произнес…

– Может быть, сынок. Не я вру. Передал то, что слышал. Думал, тебе надо знать. Нет, - извини.

– Да что ты, папуля, - подхватился Макс, обняв отца. Это ты прости. Ляпнул.

– Ну ладно, - непривыкший к таким нежностям папуля в ответ боднул лбом сына и легонько оттолкнул. - Спать? Мне завтра рано вставать - сообщил он.

– Так отпуск же!

– Знаешь, хочу попробовать… Запустил. Давненько на лоплинге не работал. Побаиваюсь я вестибулярных проб. Один из тех корифеев очень емко их назвал - "вестиблюйные". Ну, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, папуля, все у тебя будет на ять.

– Твои бы слова… - пробормотал отец, выходя из кухни.

Максим привычно перемыл две холостяцкие тарелки и пошел к компьютеру - погрузится в лучистый мир поэзии своего товарища. Только ближе к полночи он закончил распечатку, затем загрузил Патриков эпос на диск, и, раздевшись, вышел к лунному свету. Совсем другой казалась теперь луна на безоблачном небе, - не источник энергии, а живое существо, наклонив свою лобастую голову, рассматривающее наш мир, в том числе и его, Максима. И мигающие звезды, если присмотреться и прислушаться к тишине, делились между собой какими- то тайнами. И ночные облака, оказывается, не закрывали нашу ночную соседку, а поглаживали ее своими косматыми кистями.

– Какой мир. Какой мир у него в мозгах, - восторгался юноша, повторяя строки неведомых ранее стихов. Затем он перевел взгляд на спящие квартиры и вновь увидел на балконе фигуру, крутившую пальцем у виска. Макс улыбнулся и пошел к кровати.

– Все- таки добра больше, чем дерьма, - подумал он засыпая. А мы сделаем дерьма еще меньше - искоркой мелькнула мыслишка в уже дремлющем сознании.

День предстоял хлопотный. К десяти надо было в парк- получить от поверженного короля приз и разыграть из себя лоха. Потом звонили из школы - будет сбор и инструктаж перед поездкой на олимпиаду. Надо бы дать ход хотя бы перстню - пора помогать деткам. Надо бы помириться с Патриком - из-за ничего пособачились.

Макс занимался таким планированием, по привычке впитывая утренние солнечные лучи. Они были самые приятные. Ну, вроде борща - у горячего вкус не почувствуешь, у холодного его просто нет, при одинаковой питательности. А здесь - всего в меру. Закончив свою необычную трапезу, он почувствовал взгляд и обернулся в его направлении. На своем балконе стояла Анюта, рассматривая подростка. Взгляд этой совсем юной девушки был, тем не менее, настолько оценивающий, что Максим засмущался, рванулся в комнату и уже, накинув рубашку, вновь наклонился над перилами. Конечно, докричаться друг другу было можно, но не принято. "Пушка", улыбаясь приложила руку к ушку и пошла в квартиру. Максим метнулся к телефону.

– Максим, здравствуй, - раздался в трубке мелодичный голосок. Чувствовалось, что девушка пока не решила, как себя держать с близким, но не совсем знакомым соседом.

– Доброе утро - настороженно поприветствовал ее наш герой. Он помнил вчерашние отцовы слова, но не мог понять интерес девушки. Уж с ней-то он, вроде, анонимность обеспечил. Что тогда?

Именно в это время раздался протяжный звонок в дверь. Макс, попросив "минуточку" кинулся в прихожую. На лестнице стоял насупленный Патрик с какой- то книгой в руке. Не слушая никаких пререканий, Максим затащил его в квартиру, приложил палец к губам и вновь кинулся к телефону.

– Максим… ты слушаешь? - все искала тональность общения девушка.

– Да- да, как здоровье, Анюта?

– Спасибо, поправляюсь, а… ты?