Леонида Подвойская - Предтечи Зверя. Алёна

– Господи! Бедный… И сколько он так?

– По моему…года четыре с хвостиком…

– Бедный, бедный мальчик… И Кондор… Что же это творится? расплакалась девушка.- Я уже лечила одну. Тоже в автоаварии.

– Чему удивляться? Сейчас первый враг человека - автомобиль. При таком количестве искалеченных, совпадений будет…

– Как он один в темноте… а ещё и ноги… Я помогу!

– Ты о чём? Хочешь действительно опять разжечь семейный очаг?

– Дурак! Чёрствый дурак! Бери мальчика и неси в спальню. Знаешь где?

– Ну, не впервой. А за дурака… - проворчал Роберт, идя за мальчиком.

Измученное вереницей убийств, растерзанных разными способами тел сознание девушки просто жаждало исцелить этого маленького страдальца. Алёна хорошо отдохнула и сейчас, глядя в окно на свою ночную подружку - луну, она улыбалась.

– Но я ещё не хочу спать! Ещё надо послушать новости! Это… Постойте, это же вы об этой, сегодняшней банде? Ну, о которой сегодня тарабанят весь день?

– Ннне слышал. Некогда было. Но Эдди, я здесь человек подневольный. Что прикажет эта…сеньорита, то и исполняю. Так что все возражения к ней.

– Здорово она тебя вышколила. Значит, действительно втрескался? Или она твоя начальница?

– Ну… я бы так не сказал, - туманно возразил агент, непонятно, какаю из гипотез отвергая.

– Ты сказал, что она для моего отца молодая. А для тебя?

– Тоже… Хотя и не настолько…

– А сколько тебе лет?

– Двадцать четыре.

Алёна вздрогнула и впервые с интересом посмотрела на Дика, как на мужчину. Двадцать четыре? А она думала…

– А ей?

– Не спрашивал. Неудобно.

– Давай я спрошу!

– Всё, кончайте трёп, - улыбнулась девушка. - И давай, Эдуард, всерьёз. - Ты хочешь опять увидеть небо, звёзды, море? Ты хочешь вместе с отцом взяться за штурвал? Ты хочешь бежать с ним по полосе прибоя и видеть, как волны лижут золотой песок. Ты хочешь… - она остановилась. Мальчик, отвернувшись, плакал. Молча, в безнадёжном отчаянии, сотрясаясь всем своим худеньким тельцем.

– Зачем… Вы… - давясь слезами, упрекнул он девушку.

– Милый Эдди, прости! Прости! Я же хочу… - начала всхлипывать и она. - Всё! Хватит!, - взяла она себя в руки. - Если ты этого действительно хочешь, у нас всё получится. Только лежи спокойно, не мешай и не отвлекай меня.

– Что ты надумала? - обеспокоился теперь Дик.

– Всё! Все молчат. Уходите… Или… Вот что. Это кресло поставь у кровати. Спасибо. И ещё одно поставь там, у окна. Чтобы лунный свет падал. Когда увидишь, что я эээ никакая, то из этого кресла пере…садите в то.

– Он на ручках… как меня… - несмотря на обиду и озабоченность, подколол Эд.

– Всё. Комментарии - потом. - Алёна протянула над мальчиком руки и они, тоже истосковавшиеся по добрым делам, засветились нежно - голубыми лучами.

Глаза не были повреждены и к удивлению девушки, все клеточки отозвались на её лучи нежным розовым цветом жизни и здоровья. Она осторожно опустилась ниже, то есть глубже в мозг. Ещё глубже… Вот. Черная линия разрыва. Ниточка и пропасть одновременно. А там… в позвоночнике было хуже. Гораздо хуже. Кроме самих разломов и разрывов остались тонкие, но многочисленные разрывчики от хирургических вмешательств. Она вспомнила уже такое давнее лечение жены этого… Карлуши. Но там была взрослая женщина. А здесь покалеченный организмик рос, и рос не так, как надо. Ох, и придётся повозиться. Но вначале - зрение. Алёна вздохнула, ожидая боли и коснулась полем к краям разрыва. И боль пришла. Казалось бы, почему? Нечувствительное к зубам, пулям, ножам, огню, току тело вдруг реагировало острой болью на вмешательство в другие тела. Или это не тело, а душа? Та самая часть, которая сегодня ночью так странно отделилась от тела? Может, просто больно отдавать её часть на исцеление? Вроде самозащиты? Или, может, просто борются в таком случае два поля? Её и болезни? И оно вот так мстит? Или…

Эти мысли помогали Алёне терпеть дёргающую, похожую на зубную боль. И продолжать мысленно сращивать повреждённые нервы. Она уже знала, что нельзя притягивать их друг к другу. Только добавлять на каждый из кончиков понемножечку малюсенькие частички. Как-то они называются, забыла… Вот так. И ещё вот так… ну что же так больно -то? Отвыкла… Ещё… И ещё… что руку то так жжёт?

Она пришла в себя во втором кресле.

– И что это будет? - шёпотом спросил, сидящий на полу Дик.

– Это ни "что", Ричард, а "кто". Это будет здоровый и счастливый мальчик.

– Совсем?

– Ну… со временем он влюбится, и ему покажется, что он не совсем счастливый.

– Я не о том. Совсем здоровый?

– Хоть в космос. Но не забалтывай, - передразнила она агента. - За эту ночь надо закончить со зрением, а завтра взяться за позвоночник. - Она тяжело вздохнула и вновь устроилась возле мальчика.

– "За эту ночь"? Ты хочешь сказать, что завтра…

– Он будет видеть. Сам увидишь. Пожалуйста, не мешай - поморщилась девушка глупому каламбуру.

И всё же, как это сладко, как это здорово - творить чудо, когда на тебя смотрят вот такими восхищёнными, уже влюблёнными, и, надо признать, красивыми глазами. Да за один только такой взгляд любая девушка станет волшебницей и сотворит хоть маленькое, но чудо! А Алёна была далеко не "любой". Но и боль переносилась легче, и работа, если это можно было бы так назвать, спорилась. Только вот рука - рука под браслетом. Когда она, обессилев в очередной раз, начала съезжать в кресле, сильные руки подхватили её и перенесли во второе кресло. Только вот, задержали они её на миг в своих… объятиях? Или почудилось?

– Лучше всего - сейчас, пока утро, - шёпотом сообщила Алёна своё мнение Дику.

– А не повредит?

– Ну, я всё..эээ… соединила. Яркий свет может, наверное, вызвать неприятные эмоции…

– Стелла, ты не врач, правда? Ну, не корчи из себя. Говори без всех этих…

– Вот я и говорю - лучше сейчас и сразу. Ну ладно, Эдди. Просыпайся. И посмотри на мир Божий - не удержалась Алёна от сентенции.

Мальчик проснулся, открыл, было глаза, но тотчас зажмурил.

– Что это, - страшно побледнев, прошептал он.

– Ну ничего, Эдди. Вылечили твои голубые глазки и ты опять…

– Это правда? - опять зашептал мальчик. - Это - не сон?

– Хочешь, ущипну? - предложила Алена.

– Зачем? - изумился Эдди, от удивления широко открыв глаза.

– Ну, у нас для того, чтобы проверить, сон или… - начала объяснять Алёна и осеклась. Несчастный, на годы погружённый в темноту ребёнок, выхваченный теперь к свету чудесной силой девушки, смотрел в мир и молча, уже не закрывая глаз, плакал. И это скуластое мокрое от слёз остроносенькое личико было столь трогательным, что начала всхлипывать и Алёна.

– Развели сырость. Ну, ей простительно - девчонка. Но ты то? Давай, успокаивай. Я сейчас, - всё- таки голос Дика предательски задрожал, и он выскочил из спальни.