Сергей Осипов - Ночная охотница

А вообще тот факт, что сумка была с ней, мирно лежала под лавкой и содержала в себе все вещи, которые в нее и были положены хозяйкой, – это обнадеживало. Это доказывало, что кто бы и как бы ни вытаскивал Настю с кладбища, делалось это спокойно, безо всякой спешки. Сумок на поле боя не бросали.

Потом вернулся Альфред, а вместе с ним пришел Карл, и тогда до Насти наконец дошло, что она находится не где-нибудь, а в пивном подвале «Альфред», то есть не в самом подвале, а в комнате самого Альфреда, которая находилась на уровне второго этажа. Карл приветливо улыбнулся, ничуть не удивляясь Настиному присутствию в этой комнате, как будто все так и должно было быть. Альфред что-то говорил ему по-чешски, Карл согласно кивал и раскладывал на столе тарелки, которые принес на большом круглом подносе.

– Жавтрак, – торжественно Альфред.

– Это? – уточнила Настя.

– Ага.

– Это не завтрак. Это…

Когда Настя подрабатывала в бутике женской одежды и однажды нежданно-негаданно нарвалась на премию от хозяйки, то вместе с девчонками из соседних бутиков закатила, что называется, «пир на весь мир». И на большую часть этой самой премии. Так вот, этот пир был бледной тенью того, что Альфред именовал завтраком.

– Ешли это не жавтрак, то что тогда жавтрак?

Вопрос звучал несколько философски, однако Настя постаралась ответить в меру своих возможностей:

– Завтрак – это йогурт… Или хлопья. Или…

Альфред схватился за голову, укоризненно посмотрел на Настю и сказал:

– Ну и как ты пошле такого жавтрака шобираешься править миром? Хлопья… – Он дернул головой, как будто находился с хлопьями в состоянии многолетнего вооруженного конфликта.

– Я не собираюсь править миром, – сказала Настя. – Вы обознались.

– Невешта Дениша Андершона, – Альфред ткнул в нее пальцем с твердокаменной уверенностью.

– Не совсем так. Не совсем невеста, и вообще, мы… Мы потеряли друг друга…

– Найдете, – так же уверенно сказал Альфред и подвинул Насте табурет. Чтобы не продолжать разговоры о своих отношениях с Денисом и о своем нежелании править этим миром, Настя торопливо уселась за стол, обвела обреченным взглядом плотно составленные блюда и принялась за дело. Это было именно дело, работа, потому что назвать это завтраком язык у Насти не поворачивался. В то давнее-давнее беззаботное время, когда она была всего лишь студенткой и не имела никаких отношений с династией Андерсонов, завтрак обычно имел форму пакета с чипсами, которые Настя успевала купить у троллейбусной остановки и съесть по пути в университет. Второй завтрак обычно состоял из кофе в пластиковом стакане и маленькой булочки, причем и то и другое надо было употребить в течение десятиминутного перерыва между парами, так что второй завтрак имел побочные эффекты в виде обожженного языка, а вкус булки Настя так ни разу и не сумела прочувствовать.

Имея такой опыт, довольно сложно справиться с завтраком, который состоит из нескольких жареных шпикачек, яичницы-глазуньи, карлсбадского рулета, вареной картошки под сметаной, кислой капусты, белого поджаренного хлеба, желтого сыра с крупными дырками, булочек с мармеладной начинкой, миндальных печений и еще нескольких блюд, до которых Настя просто не дотянулась.

Ее аппетит был утолен за первые две минуты так называемого завтрака, а все, что было потом, делалось в знак уважения к гостеприимному хозяину; но при этом Настя посчитала, что у всего есть разумные пределы и что дань уважения и самоубийство посредством обжорства – далеко не одно и то же.

– У короля Утера так не кормят? – довольно спросил Альфред.

– Нет, – замотала головой Настя, подумав, что, если бы в Лионее так издевались над людьми, она бы сбежала на второй день. Если смогла бы унести ноги.

– Это хорошо, – сделал вывод Альфред и закашлялся. Несмотря на его философские рассуждения о пользе пребывания в холодной земляной яме, на здоровье Альфреда последние недели сказались не лучшим образом. Впрочем, наверное, могло быть и хуже; во всяком случае, пока Альфред кашлял, пил какие-то травяные чаи и носил много теплых вещей, хотя в доме было не холодно.

Отделавшись от очередного приступа кашля, Альфред посмотрел на Настю:

– Король Утер любит тебя.

– Нет, он… Он хорошо относится. Хорошо относился… – поправилась она, и к этой поправке следовало еще добавить: «Пока я не сбежала».

– А этого балбеша не любит, – сказал Альфред.

– Какого балбеса?

– Того шамого, – с хитрой полуулыбкой произнес Альфред. – Ка-Щи. Который теперь нажывает шебя Иннокентием. Этого балбеша Андершоны никогда не любили. Как это говоритша? Жаножа в жаднице.

Настя неопределенно покачала головой, как бы говоря, что отчасти она разделяет такое мнение насчет Иннокентия, но в то же время…

Тут она вспомнила прошлую ночь. Вспомнила, как машина, забивающая гвозди, прибила Иннокентия к земле.

– А он?.. С ним все в порядке?

– Наверное.

– То есть как – наверное? А где он? Можно мне с ним переговорить? – Сквозь сытую тяжесть разума Настя все-таки вытащила эти вопросы, а вместе с ним главный – а что, собственно говоря, случилось на кладбище, после того как она грохнулась наземь и потеряла сознание? Кто победил, кто проиграл? Кто вытащил Альфреда из могилы? Куда делись Сахнович и его блондинистые компаньоны? И что это за вопли слышались Насте, когда она, придавленная какой-то тушей, валялась на земле? Или это уже были ее ночные кошмары?

– Он уехал, – сказал Альфред. – Шкажал, что у него важные дела.

– Уехал? – Настя удивилась и даже не сразу поверила услышанному. За последние несколько недель она привыкла, что Иннокентий все время рядом; она воспринимала его присутствие как гарантию того, что рано или поздно все наладится и она попадет домой… Теперь ей пришлось вспомнить, что у Иннокентия была тысячелетняя жизнь до нее и будет тысячелетняя жизнь после нее, так что история маленького путешествия из Лионеи в Прагу в компании с какой-то там Настей… Эта история очень скоро будет забыта Иннокентием, вероятно, он уже стал забывать ее, отправившись по каким-то своим делам и сбросив Настю на руки Альфреду как лишнюю обузу.

А ей почему-то стало обидно и грустно.

Альфред, вероятно, почувствовал смену в Настином настроении и попытался – не слишком изящно – его исправить. Он сделал значительное лицо, запустил руку в карман своего шерстяного жилета и извлек оттуда пачку денег.

– Это тебе, – сказал Альфред. – Иннокентий передал.

Настя промычала что-то невнятное и быстро взяла деньги, потому что теперь, по отбытии Иннокентия, деньги оставались ее единственным союзником, как ни грустно это звучало.

Грусть, вероятно, отразилась и на ее лице, так что Альфреду пришлось нагнуться и вытащить откуда-то пыльную бутылку без этикетки.