Джейн Уэлч - Плач Абалона

– Халь, она… Брид… – заикался он.

И Каспар был не один! У него за спиной стоял мужчина в старинном одеянии, будто пришедший из поры великих напастей. За его руку цеплялась маленькая бледная девочка. Чуть поодаль держалось существо, которому Халь не сумел подобрать названия какой-то нелепый карлик с рожками на голове и копытцами. Выглядел он вполне спокойным и даже довольным, только подходить побаивался. А в середине кольца тисов чуть дрожал рядом с золотой кобылой огромный белый олень. Лишь Брид не было.

– Где она? – задыхаясь, но ледяным тоном спросил Халь.

Каспар не отвечал, в глазах у юноши стояли слезы. Вместо него заговорил человек в старинной одежде. Голос, полный отчаяния, как ни странно, звучал в торра-альтанской манере.

– Дева… После стольких лет я вновь подвел ее.

– Во имя Матери, где Брид? – повторил Халь.

– Это из-за тебя, трусливая себялюбивая тварь, – обернулся мужчина к карлику. – Почему ты стал играть на Свирели, не дождавшись ее?

– Мне же надо было вернуться…

– Я тебя придушу!

Каспар положил ему руку на плечо.

– Папоротник не виноват. Она сама сделала свой выбор. Талоркан…

Он нерешительно взглянул на Халя, и тот понял: у племянника есть для него вести, которых лучше бы не слышать. Во взгляде Халя пылал гнев и трепетал страх, он ждал слов Каспара, как ждут, пока из колодца достанут тело убитого.

– Она осталась на той стороне.

– На той стороне чего? – Его голос дышал льдом.

– Она в Иномирье. За пределами жизни.

– Она не захотела возвращаться, – выпалил, будто защищаясь, карлик, которого Каспар назвал Папоротником. – Решила остаться с Талорканом.

Халь ухватил Каспара за ворот и подтащил к себе.

– Ты, чтоб тебя!.. Где она?

Каспар не отвел голубых, как небо, глаз и печально объяснил:

– В Иномирье, Халь. В Ри-Эрриш, стране волшебства. Мы провалились через проход, врата между мирами. Нас должны были загрызть волки, но не загрызли, и вместо этого мы оказались в Иномирье. Уже возвращались, однако в последний миг Брид передумала. Там было одно существо, лесничий. Он сплел над ней заклятие и удержал ее в мире призраков. Пленил ее душу, и она навсегда останется там. Вернуть ее невозможно.

Юноша скользнул взглядом по кромке тисовой рощи. Халь медленно выпустил его и посмотрел туда же. Тринадцать человек… Человек ли? Сперва они были призраками, тонкими, как паутинка, затем постепенно превратились в парящие над землей существа, искрящиеся огненными вспышками. Маленькие, на голову ниже Каспара, они источали ощущение силы. У всех были неземные желтые глаза, невероятно красивые, будто в них сияли лучи солнца.

– Старейшины Высокого Круга, – прошептал Каспар.

Один выступил вперед. Был он невысок по людским меркам, но все же выше остальных и мускулист. Венец на его голове украшали желуди. Он мог бы показаться нелепым, но Халь увидел лишь величественность.

– Вы заслужили право возвратиться к жизни, торжественно сказал старейшина. – Вы ушли от облавы. Теперь исполните обещание Девы и верните мне мою Свирель.

Каспар взглянул на маленькое существо с короткими рожками, торчащими из шевелюры, и кивнул. Робко дрожа, Папоротник протянул старейшине Свирель, тот, немедля, схватил ее и принялся заботливо осматривать.

– Как же Брид! Лорд Дуйр, верните ее нам, – взмолился Каспар. – Мы не можем ее потерять.

– Воистину я сожалею о случившемся. Земля нуждается в ней, – ответил Дуйр, не отводя глаз от своей драгоценной Свирели. – Мы понимаем, что бесконечная цепь мудрости, переходящей от одной высшей жрицы к другой, прервется. Сие печально, но она сама приняла это решение. Все вы в конце встали перед выбором, и она предпочла остаться.

– Нет! Лорд Дуйр, вы не должны этого допустить, – выкрикнул Каспар сквозь слезы.

Халь поднял меч.

– Отдайте ее мне! – Он двинулся к стоявшим полу кругом старейшинам, но тут же попятился назад, будто получив удар щитом в лицо. Все тринадцать запели, глядя на него. Халь упал на землю, оружие отлетело далеко в сторону.

– Ты не можешь ее получить. – Женщина с ниспадающими, как струи воды, волосами и в белом одеянии выступила вперед. Остальные продолжали петь. – Существуют законы.

– Я ее получу, – крикнул Халь, не понимая, о чем речь и не заботясь о том. – Брид! Брид! Она мне нужна. Я не могу без нее жить. Брид! – Боль утраты сжимала сердце будто стальной перчаткой.

– Ты ничего не можешь поделать. Не сопротивляйся печали.

Халь был не в силах пошевелиться. Тело словно залили свинцом. Оставалось лишь моргать и смотреть в лицо этой прекрасной женщины, в ее солнечные глаза, лучащиеся жалостью. Хотелось плакать от боли… Вместо этого он лишь яростно зарычал, не желая принимать сказанное.

– Как вы смеете отнимать у меня Брид?

Один из старейшин – тот, у кого в отличие от других вместо посоха была книга, – раскрыл ее и коснулся пальцем страницы.

– Мы ничего не сделали, о смертный. Мы лишь соблюдаем закон.

– Что за закон позволяет вам похищать у меня Брид? Она мне нужна! Я люблю ее!

Старейшина с книгой ответил:

– Тебе ее не получить. Она перешла в Ри-Эрриш и находится теперь вне круговорота. Там она останется навечно.

Он говорил спокойно, даже торжественно, но в желтых глазах мелькнул намек на сожаление. Потом старейшина присоединился к хору остальных. Халь почувствовал, что тело его против воли напрягается, становится жестким.

Он хотел дотянуться до рукояти меча, собрал все свои силы… Пальцы будто вмерзли в лед. Это было невероятно мучительно: пытаешься пошевелиться и не можешь. Но Брид! Он должен был спасти ее!

– Пожалуйста, Брид, пожалуйста, – со слезами на глазах умолял он, – я не могу тебя потерять.

Если бы только ухватить меч! Он убил бы их, убил бы их всех, до последнего, лишь бы вернуть Брид. Он не мог без нее жить. Душа падала в ледяную бездну, каждый удар сердца, словно глубже вгонял в тело кинжал.

Каспар плакал. Пип и человек в странной одежде плакали тоже, и Халь понимал – это из-за страшной скорби утраты. Он знал, как много людей любили Брид, но все не так, как он. Он не мог плакать их слезами. Слишком сильна была боль. Горе вырывало из него душу, выдирало ее крючьями, но он не мог плакать.

Он их убьет. Лишь бы дотянуться до меча.

Халь свел все свои мысли к руке. Дюйм за дюймом, будто окунаясь в кипящее масло, пальцы двинулись к рукояти.

Песня старейшин сделалась громче, а боль сильнее. Тьма разлилась вокруг. Алый гнев, кричащий зверь поселился в голове. Халь заставил себя собрать остатки воли к сердцу души, как можно глубже. Надо было встать над чувствами, встать выше боли; отделить свое сознание от ощущений тела. Найти последнее убежище в глубинах разума, недоступное снаружи. Переступить пределы плоти.