Джейн Уэлч - Плач Абалона

Как тут было не вспомнить о темном пятне на долгой и блистательной истории королевской семьи Кеолотии! Король Дардонус, отдаленный предок Дагонета, женился на дочери короля Лониса, темноволосой красавице, однако за много лет та не сумела родить ему наследника. Как ни странно, однажды король Дардонус представил двору двух малышей, мальчика и девочку, ничуть не напоминавших его супругу, зато как две капли воды похожих на его очаровательную сестру. Сын короля рос сильным, но таким недалеким умом, что был сочтен, неспособным занять престол, и корона перешла напрямую к сыну его сестры (ни одна женщина никогда не правила Кеолотией, и сама мысль об этом показалась бы смешной). С тех пор в каждом поколении королевского рода, по меньшей мере, один сын рождался с тем же прискорбным недостатком.

Все в семье Дагонета отличались необычайно светлыми волосами, прямыми, тонкими и блестящими, как серебро. Но никто из них не превосходил красотой прекрасную юную девушку, что сидела на изящном троне, покрытом горностаевым мехом. Голову ее украшал бело-золотой венец, покрытый, как все работы ювелиров Кеолотии, солнечными рубинами; на плечи ниспадали серебряные кудри. Халь позабыл, что в комнате есть еще кто-то, кроме этого сокровища – единственной дочери короля Дагонета.

«Почему я? Почему я должен был ехать сюда, в дикую даль, за таким искушением?» подумал Халь. Он постарался вспомнить Брид и не смотреть на невесту короля Рэвика… Не получалось. Принцесса была так красива, что честный человек не мог совладать с собой. Заметив, что Тудвал не сводит с него холодного взгляда, Халь вежливо улыбнулся, по-прежнему не в силах оторвать взгляда от принцессы Кимбелин.

Атласный лиф охватывал грудь и талию, а дальше начиналась юбка, шире которой Халь никогда не видал. По подолу шли ленты и кружева, все платье сияло бесчисленными сапфирами и бриллиантами. Одно одеяние принцессы могло стоить всего королевского выкупа за невесту. Король Дагонет представил своих сыновей, без лишних церемоний назвав их по именам, а затем перевел дыхание.

– Это моя дочь, принцесса Кимбелин, вне всякого сомнения, прекраснейшая из дев всего мира, непрестанная услада моего сердца. – Он закашлялся и промокнул глаза, будто только что вспомнил, что вскоре принцессу придется отдать королю Бельбидии.

– Не срамись, – негромко и сухо проговорила королева.

Принц Турквин, похоже, застеснялся, а принц Тудвал бросил на сестру короткий взгляд, не выражающий никаких чувств.

Король Дагонет не обратил на супругу ни малейшего внимания и продолжил с любовью глядеть на дочку. Та смотрела на него с такой же преданностью. Кимбелин была непохожа на мать: черты мягкие, округлые, женственные, на губах веселая улыбка, не такая, как у Турквина, Тудвала и самой королевы. Несомненно, принцесса пошла в отца. И король это тоже знал, потому что все время смотрел на нее, лучась от гордости.

Халь встряхнулся. Кто-то упомянул Торра-Альту, и он поднял голову с умным видом, будто ясно слышал, о чем речь. Ах, ничего. Всего лишь принц Ренауд он представил его, назвав почему-то Хальгардом. К сожалению, люди порой принимали имя «Халь» за сокращение от более длинного имени.

– Халь, – поправил молодой человек. – Не Хальгард, а Халь.

Ренауд презрительно взглянул на него.

– Как вы смеете меня перебивать? Но король улыбнулся.

– Ничего, ничего. Человека следует звать правильно. В конце концов, если у нас отнять имена, то, что останется?

Халь ответил такой же улыбкой, с удовлетворением заметив, что это пришлось не по нраву Тудвалу и Турквину. Кимбелин его слова тоже понравились, и Халь почти уже убедился, что принцесса смотрит на него, когда она вдруг опустила ресницы. Халь вздохнул про себя. От того, чтобы посмотреть, дурного ведь не будет, верно? А Брид не обидится, потому что ничего даже и не узнает.

Кто-то пихнул его под ребра.

– Куда глазеешь? – прошипел Кеовульф.

Халь сглотнул. Хватит Кеовульфу его поучать. Он закусил губу и упрямо продолжал смотреть на красавицу принцессу. Неужели эта прекрасная девушка, в самом деле, должна выйти замуж за дряхлого тощего короля Рэвика? Ужасная мысль!

Брид опустилась на колени возле хнычущего существа и ласково погладила его.

– Что случилось, маленький?

– Осторожно, – предупредил Каспар.

Из косы у Брид выбилось несколько медных волосков. Она сунула их за ухо и повернулась к Каспару.

– Что значит осторожно? Шутишь, что ли? Бедняжка плачет.

Жрица нежно потянула существо за мохнатые ручки, чтобы оно не закрывало мордочку, но то лишь громче зарыдало. Тогда Брид стала терпеливо его гладить, пока несчастная зверушка не уткнулась ей в плечо. Девушка прижала его к себе и стала качать на руках, как ребенка.

Каспар постепенно успокаивался и, оглядываясь по сторонам, с удивлением заметил цветущие колокольчики. На каштанах набухли маленькие липкие почки, а на ветках ив показались желтые пушистые комочки. Но ведь стоял рогень, до весны еще далеко! Тем не менее, казалось, будто наступил радолунь. Воздух благоухал, откуда-то слышалось пение птиц.

Наверное, это сон, подумал Каспар. Должно быть, волк его ранил, и теперь он бредит в лихорадке. Голоса принадлежат лесным поселянам, очевидно, они подоспели на подмогу, унесли его к себе в хижину, положили у огня и теперь поют. Музыка походила на пронзительные трели далекой дудочки.

Вдруг Каспар вспомнил о свирели. Когда это все началось, Брид держала ее в руках.

Плач стих. Мохнатый карлик прерывисто дышал, пряча голову на груди у девушки, а потом, наконец посмотрел ей в лицо.

– Пропала, – прошептал он. – Не могу ее найти.

– Это часть круговорота, – ответила Брид, будто понимала, о чем идет речь. Каспар-то точно не понимал.

У существа оказалось длинное узкое личико с плоским носом и темно-карими глазами. Кожа на лице поросла мягким рыжеватым пушком, на подбородке делавшимся длиннее и превращавшимся в бородку. Волосы у него были короткие и курчавые, а на голове торчали два маленьких рога, как у детеныша косули. Лёсик, догадался Каспар, полуолень-получеловек, он читал про таких в сказках.

– Моя Примула, – хныкало существо, – меня бросила.

– Если ты ее по-настоящему любишь, вы снова встретитесь, – сказала Брид.

– А вдруг нет? – Лёсик в унынии посмотрел на свои ручки с короткими толстыми пальчиками и слишком крупными и толстыми ногтями. – Кажется, Великая Мать еще не решила, кем мне быть. Ты ее знаешь, пожалуйста, попроси за меня. Я должен вернуться. Примула мертва, кто еще будет приглядывать за моей Петрушкой? Кто о ней позаботится? А ведь кругом звери!

– Какие звери? – спросил Каспар, совершенно не в силах уразуметь, о чем говорит лёсик.