Надежда Первухина - Иероглиф «Измена»

– Бирюзовая Царица нигде не обнаружена. На джонке ее нет, хозяйка сказала, что девица отправилась развлекать каких-то высокородных гостей.

– Немедленно составьте описание внешности девицы и разошлите наших людей с этим описанием по всему городу и пригородам, – требует управляющий Тан, привыкший во всем доверять второму помощнику Цу, поскольку они одного поля ягоды. – А господина Цынхао Богу мы не будем ставить в известность. К чему ему мелкие неприятности?

Сам же начальник Тайной службы Цынхао Богу словно захвачен водоворотом мыслей, зарождающихся и отринутых идей, возникших в связи с тем, что ему некоторое время назад рассказал господин первый императорский каллиграф. Лу Синь не называл имен своих главных осведомителей – Ши Мина и Юйлин Шэня, справедливо опасаясь, что о них могут узнать не те, кому такие вещи знать положено. Лу Синь понимает, что Тайная служба Тайной службой, а он должен провести свое собственное расследование. Хотя бы потому, что даже такой царедворец, как Оуян Ци Мэнчень, оказался предателем и продажной тварью. Если уж Оуян, чей род служил престолу восемьсот лет и имеет заслуг больше, чем звезд на небе, стал изменником, то кто знает, сколько вообще изменников во дворце? И что это за тайное общество, о котором упоминали Ши Мин и Юйлин Шэнь?

– О владычица Фэйянь, – шепчет Лу Синь, запершись в своем кабинете. – Когда ты была императрицей, все было так просто и ясно: вот враги, вот друзья. А теперь, как иероглиф ни напиши, он все равно выйдет крив и неверен… Однако скоро час Цилиня! Где же моя парочка неразлучных свидетелей?

Ши Мин и Юйлин Шэнь за то время, пока увозили, терзали и убивали Бирюзовую Царицу, успели не так уж и много, зато главное: собрали пожитки и рассчитались с хозяевами. На вопросы о том, куда это они так срочно собрались, друзья складно врали про дела дома, про заболевших родственников и прочее в таком же духе. К часу Цилиня оба были у западных дворцовых врат, а здесь их уже поджидал доверенный человек от господина Лу Синя.

– Господин цзиньши и господин сюцай? – спросил доверенный человек, коему даны были особые указания. – Прошу вас следовать за мной в покои господина первого императорского каллиграфа.

Друзья переглянулись и «последовали». Сердца их стучали в ожидании чего-то жуткого и невероятного, а сам господин Лу Синь представлялся едва ли не небожителем.

Когда Ши Мин и Юйлин Шэнь вошли в покои Лу Синя, каллиграф, внимательно глядя на их лица, сказал:

– Надеюсь, ваши языки были на достаточно крепкой привязи?

– Мы были немы как рыбы! – воскликнул Ши Мин.

– Во всяком случае, в том, что касалось известного дела, – внесла уточнение Юйлин.

– Хорошо, – кивнул Лу Синь. – Значит, император и я можем на вас рассчитывать. Ваши жизни отныне дорого стоят, дороже, чем вы можете себе предположить… Поэтому я никому не могу передоверить заботу о вашей безопасности. Я займусь этим сам. Все то, что вы рассказали мне, я уже изложил в устном донесении начальнику Тайной службы господину Богу, но ваших имен не называл. Вы будете моей личной Тайной службой. Вы те, на кого я возлагаю надежды по спасению императора и державы.

– О, господин! – поклонились до земли наши герои.

– Я не преувеличиваю значения ваших жизней, преувеличивать мне вообще несвойственно, – сказал господин Лу Синь. – Теперь о деле. Я нашел для вас отличное укрытие. Это мое родовое поместье, находящееся в окрестностях Хуатуна.

– Хуатун? О, как далеко от столицы!

– Да, и, главное, безопасно, – кивнул Лу Синь. – Мы отправляемся туда немедленно: вы и я.

– Простите за дерзость, господин первый императорский каллиграф, – подала голос Юйлин. – Но как вы объясните ваше отсутствие во дворце? Ведь до Хуатуна не один день пути!

– Письмо. – Лу Синь показал распечатанный свиток. – Письмо от моего брата, живущего в поместье и жаждущего немедленной встречи со мной. Не скрою от вас, друзья, что это письмо я написал себе сам незадолго до вашего прихода. Но наши с братом почерки так похожи, что никто не станет сличать. Так что у меня есть законные основания покинуть на время столицу – я должен навестить брата и его внезапно заболевшую супругу, да продлятся ее лисьи годы.

– Господин Лу Синь, – спросил Ши Мин, – неужели вы считаете, что нынешнее положение дел крайне опасно?

– Считаю, – ответил императорский каллиграф. – Раньше я был молод и беспечен, но в годы правления владычицы Фэйянь изменился. Вы этого не поймете, юные господа, но для меня Яшмовая Империя – не только страна.

– Почему же, мы понимаем, – пробормотал Юйлин.

– Кстати, господин Шэнь, вы и в моем поместье намерены хранить свою тайну? – с легкой улыбкой спрашивает Лу Синь, намеренно выделив слово «господин».

– К чему теперь… – говорит Юйлин. – К тому же, если я переоденусь в обычную для моего пола одежду, то исчезнет знаменитый поэт Юйлин Шэнь, а останется…

– Так ты девушка?! – в совершенном изумлении смотрит Ши Мин на Юйлин.

– Да, – разводит руки та. – Именно поэтому господин императорский каллиграф отрицательно оценил мое сочинение и сделал строгое внушение относительно моей дерзости.

– Исключительно из благих намерений, – заметил каллиграф, слегка отчего-то краснея. – Девушкам должно жить спокойной жизнью. А вот вы, милая, захотели приключений – и поглядите: попали в них по самую макушку.

– Да, – покорно кивает Юйлин. – Я больше не буду.

Эти слова вызывают короткий смешок у господина первого императорского каллиграфа. А Ши Мин все еще не отойдет от неожиданной новости, свалившейся ему на голову.

– Девушка, – повторяет он. – Девушка.

– Довольно, – хмурит брови Лу Синь. – Медлить нельзя. У северных дверей моих покоев нас уже ждет повозка. Мы поедем вместе, в сопровождении небольшого числа слуг и охранников. Надеюсь, наш путь будет благоприятным.

– До тех пор пока я не прибуду в ваше поместье, я буду носить мужскую одежду, – говорит Юйлин.

– Как вам будет угодно, дорогой поэт, – кивает Лу Синь и тем вгоняет нашу героиню в краску.

Не проходит и часа, как удобная и незаметная повозка уносит наших героев и первого императорского каллиграфа в Хуатун. И ветер, нежданно разошедшийся ветер заметает их следы.

Принцесса Фэйянь которую ночь не спала. Она боялась засыпать. Ибо сны ее были страшны, чудовищны и отвратительны. В этих снах она попадала во дворцы, полные человеческих костей, в леса, где среди древесных стволов гуляло пламя, в реки, вместо воды наполненные кровью и нечистотами… Поначалу принцесса, проснувшись, просто приказывала себе успокоиться, но потом приказы перестали действовать, и Фэйянь казалось, что ее собственное тело предает ее.