Надежда Первухина - Иероглиф «Измена»

Ян сел в повозку и шепнул:

– Во дворец моего брата, и поскорее!

Повозка мчалась как вихрь, и скоро Ян Синь уже входил под своды городского дворца каллиграфа Лу Синя. Сразу чувствовалось, что здесь его ждали – на террасах и галереях горели шелковые фонари, так же ярко освещена была и приемная зала. По зале, нервно ломая руки, ходил взад-вперед первый императорский каллиграф.

– Здравствуй, братец! – весело приветствовал его Ян Синь.

– Как все прошло? – вместо приветствия спросил его Лу.

– Как по маслу. Ах, дорогой братец, не учи девушку бинтовать ноги, не учи оборотня притворяться и морочить людям головы! Они совершенно не уловили разницы между мной и настоящим Цу (да сгрызут его душу адские черви!). Итак, им известно о том, что через три дня у тебя свадьба. Также им известно и о том, что на твоей свадьбе будет сам император. И именно император отправится вместе с тобой встречать паланкин невесты. Тогда в игру должен вступить Прозрачный Меч.

– Ты видел Прозрачного Меча? Каков он?

– Полукровка, – презрительно бросил оборотень. – Какая-то фея польстилась на смертного мужчину. – Но то, что он ловок и неуловим, нельзя сбрасывать со счетов. Так что вам с императором придется быть очень внимательными.

– Несомненно, – кивнул Лу Синь. – Бедная девочка! Такое – и на свадьбе!

– Ты о ком?

– О своей невесте, об Ирис, – пояснил Лу Синь. – Она-то не подозревает о том, что из свадьбы мы сделали ловушку…

– Ничего, придется ей привыкать к тому, что муж замешан чуть ли не во всех дворцовых интригах. Подожди, вот когда она сама войдет в число придворных дам, то будет такой же интриганкой.

– Ирис не такая, она светла и чиста, как жемчужина. Я не позволю дворцовому мусору замарать ее душу, – сказал Лу Синь. – Но довольно об этом. Скажи-ка лучше, готова ли армия твоей жены, не подведет ли она?

– Все в полном порядке, не беспокойся. Лисы-оборотни любят притворяться, а уж притвориться гостями на свадьбе… Это особое удовольствие!

– Что ж, – молитвенно сложил руки Лу Синь, – остается надеяться, что ничего не сорвется.

Оставшиеся до свадьбы три дня императорскому каллиграфу казались то долгими, как годы, то короткими, как мгновения. По традиции в эти дни ему не следовало видеться с невестой, да если б и можно было, у Лу просто не нашлось бы для этого времени. Ему предстояло сделать немало: послать богатые дары в дом невесты и, кроме того, испросить у императора вельможное звание для рода Лянь-эр (ведь не мог же императорский каллиграф жениться на простолюдинке!). К тому же Лу лично наблюдал за тем, как идет в его доме подготовка к празднеству; при этом отдельные павильоны, предназначенные для приглашенных актеров, музыкантов и певцов, он осматривал особенно тщательно.

Наконец настал долгожданный день. Задолго до начала свадебного торжества во дворец Лу Синя прибыл император в закрытом паланкине. Императора сопровождали лишь избранные придворные дамы и несколько охранников, что, конечно, было совершенным нарушением церемониала. Но так пожелал император, что поделаешь!

Император вышел из паланкина и обратился к почтительно приветствовавшему его Лу Синю:

– Итак, ты женишься, дорогой Лу. Прими поздравления и пожелания, чтобы все прошло благополучно.

– Ваше величество слишком добры ко мне, – сказал Лу Синь и быстро глянул на императора, затем снова опустил глаза. – Не угодно ли осмотреть мое убогое жилище и отведать чаю?

– Да, пожалуй. Какой у тебя чай, Лу? Фениксовый?

– Да, и с добавлением лотосовых лепестков – все, как вы любите, государь.

– Отлично.

Император проследовал в павильон для чаепития, и там они с Лу Синем провели целый час, наслаждаясь чаем и разговорами, суть которых нам неизвестна. После чаепития император изволил осмотреть дворец Лу, особенно уделяя внимание комнатам, в которых были собраны книжные и каллиграфические редкости. При этом император сказал:

– Лу, когда мы оба обзаведемся семьями, нам не останется ничего иного, как ждать наследников и читать мудреные книги. Тогда будем обмениваться книгами, словно два студента! – Жэнь-дин засмеялся, улыбнулся и Лу. – Ты волнуешься, мой каллиграф, – добавил император. – Это заметно. Но не волнуйся, все пройдет отлично.

– У меня нет причин не соглашаться с вами, государь, – сказал Лу Синь.

– Что ж, – усмехнулся владыка Яшмовой Империи. – Не пора ли нам выехать встречать паланкин невесты? А то еще нарушим всю церемонию!

– Пора, – кивнул Лу Синь.

Они вышли из дворца южными воротами и селя на приготовленных коней. Конь императора был при этом украшен гораздо скромнее, чем конь Лу Синя, – оно и понятно, ведь весь почет нынче предназначался жениху.

Дорога, по которой предстояло проехать свадебному паланкину, вся была освещена сотнями фонариков, чей свет тускнел в лучах уже взошедшего солнца. Гирлянды цветов, роскошные вазы, фонтаны и клетки с певчими птицами – все это украшало свадебную дорогу.

Император и Лу Синь проскакали несколько десятков ли [8]и наконец услышали впереди стройно пение и увидели, как по направлению к ним движется нечто, напоминающее огромный воз цветов.

– Мне всегда интересно, как невесты не задыхаются в своих паланкинах, – усмехнулся император.

– Они едва дышат, ожидая новой жизни, – усмехнулся и Лу Синь. Улыбка его вышла почему-то печальной.

Они пришпорили коней и поскакали навстречу свадебному поезду. Пение и шум становились все слышней.

– Приготовьтесь, ваше величество, – прошептал Лу Синь.

– Я давно готов, – последовал ответ.

Император и Лу Синь взяли притороченные к седлам факелы и зажгли их. Внезапно яркий свет этих свадебных факелов показался светом проносящихся в небесах комет…

– Слава невесте! – воскликнул император.

– Слава невесте! – вслед за ним воскликнул и Лу Синь. Лицо его было бледно, торжественно и сосредоточенно.

Меж тем свадебный поезд приблизился настолько, что стали слышны хвалебные песни в честь невесты:

Император и жених достигли свадебного паланкина и теперь поскакали обратно – по обе стороны от этого хрупкого и очаровательного сооружения, увитого шелками, цветами и лентами. Подружки невесты не переставали петь песни и рассыпать вокруг лепестки хризантем и цветки гибискуса. Кружилась голова от благовоний; свадебный поезд шумел и веселился.