Огнева Евгеньевна - Барон-дракон

— Нет. Он, считай, за благословением ко мне же и пришел. Я благословил.

— Охренеть, - подытожил Саркел. - Тебя, значит, не за них…

— Меня - за меня.

Человек задумался, аж голова загудела. И так и этак поворачивал, а входило: у драконов все как у людей. Только у них страховиднее, а у людей подлее.

Народись такой как Андраг среди человеков - враз бы сами задавили, чтобы не высовывался. А кто порасторопнее, предварительно продать бы успел соплеменника тем же драконам и на выручку дом купить.

— Ты от приговора что ли сбежал? - осторожно поинтересовался хозяин

"Старой каракатицы".

— Нет. Приговор приведен в исполнение.

— Не понятно мне. Ты ж живой и здоровый… на вид.

— Это еще не все. Во-первых: ссылка. Во-вторых: лишение Силы.

— Колдовать что ли запретили?

— Да.

— И ты от того топиться побежал? - Сарко был поражен.

— Это все равно, что птице отрезать крылья, все равно, что у умного отобрать голову, у сильного - волю. Все равно, что отобрать жизнь.

Сарко начал подниматься с земли. Ноги затекли, в голове гудело от разом навалившейся усталости, да и напекло. Солнце катилось к закату. Скоро, наступит ночь, а с ней - насущные заботы трактирщика. И так поди Ашхен тревожится. Домой пора.

Барон лежал не шевелясь. Сейчас Сарко отвалит, стихнет шлепанье весел по воде, а тот опять в море наладится, и некому уже будет выловить непутевого дракона из пучины.

— Вставай! - вдруг взревел над ним человек. - Умереть всегда успеешь. Силы его лишили! Другие без нее всю жизнь, и - ничего. Живут. Не просто маются, живут, любят, да надеются. Оно, конечно, руку или ногу потерять страшно. Но и без них можно человеком остаться, если ты человек, а не размазня. Обидели тебя, бедного, игрушку отобрали… По тому что магия твоя игрушка и есть.

Сарко запыхался. Перевел дыхание и попутно ужаснулся: такого дракону наговорил, вовек ему Высокий Господин не простит. Но остановиться он уже не мог:

— Что магия! Видимость одна. Крылья расставит, огнем пыхнет, и - полетел.

Драконом-то любой дурак проживет. Ты человеком проживи.

Андраг не торопился. До заката он просидел над морем на краю высокой скалы. Прежняя, необоримая хватка пучины ослабла. Он вскоре перестал ее замечать. Сидел себе и просто любовался закатом. В том мире тоже будут закаты.

Там все как здесь. Если бы этим можно было себя уговорить! Подляна в том и состояла, что Миры оставались незыблемыми, а Андрага, как личности, считай, уже и не было. Его ополовинили. Его лишили защитной оболочки, кожи. Как жить с ободранной кожей он не знал. Он не хотел. Но последние слова трактирщика зависли в мозгу. Его ломали, но не доломали. А недоломанное еще может срастись. Другое дело, что тут нужны силы и совсем не драконьи. Иное нечто, чего он не знал, не умел, не допытывался. И это придется искать и постигать. Иначе, получится, что Совет добился своего: раздавил и развеял дракона Старой крови Андрага.

Сегодня в полночь ему предстояло убыть в бессрочный отпуск. Где он будет находиться в момент свершения приговора - не важно. Он просто исчезнет здесь и возникнет там. Но возникнет не новым, только что народившимся человеком.

Он очутится в шкуре давно знакомого и даже где-то любимого Вадима

Ангарского. Только не известно пока, как личность Вадима отреагирует на вторжение. Не свихнулся бы парень

Теперь Вадиму казалось, что он всегда об этом знал. Если и не знал доподлинно, то чувствовал. Тот, второй, периодически появляясь и подселяясь в сознание, толкал на поступки, которым Вадим потом сам удивлялся. И радовался.

И гордился в глубине души и в тайне, пожалуй, даже от самого себя. Порой оторопь брала от собственной отваги и бесшабашности. Но… Вадим хмыкнул.

Как говаривал наш мажордом: но… На любой позитив всегда найдется большая куча негатива, которая благополучно тот позитив под собой похоронит.

Последнее явление и окончательное взаимопроникновение хоть и отвлекло от далеко не блестящих собственных обстоятельств, оптимизма не внушило. В увечное тело Вадима втиснулась увечная душа Андрага. А это вам не математика.

Из двух минусов плюса не получилось, получился длинный, тощий, умный, даже красивый субъект со странным взглядом, от которого у мужчин шерсть вставал дыбом на загривке, а у женщин - в другом месте.

Для начала, означенный субъект месяц провалялся в маленькой комнатушке, примыкающей к офису Стасика. Свалившегося буквально ему на голову, избитого и вообще какого-то странного однокашника, Стас мог устроить только сюда. Не дома же его селить. Такого альтруизма старый товарищ позволить себе не мог, хоть режь.

Когда Вадим Ангарский, вызванный в перспективный северный регион, дабы трудиться на благо свеженарожденной Стасовой фирмы, вывалился из общего вагона, будущий босс оторопел. Он-то звал к себе блестящего специалиста в равной степени разбирающегося в проектировании и компьютерных заморочках.

Ему-то нужен был свой человек, который и дело сделает и не продаст за здорово живешь, и которому, чего греха таить, не надо платить бешеные бабки. Стас свою фирму именно такими и укомплектовал. Некоторые, увлеченные блестящими перспективами, вообще работали за чисто символическую плату.

Фирма-то развивалась! Скоро они начнут по настоящему зарабатывать. Тогда

Стас со всеми и рассчитается. Но Вадим его просто-напросто обманул. Вместо непритязательного интеллигента, хотя бы и слегка пьющего, Стасик увидел микст из ума злости и боли. Но хуже всего был взгляд. Боссу показалось, что Ангарский прошил его тем взглядом насквозь, сразу ухватив суть невинных, в общем-то,

Стасовых хитростей. И ведь не сбросишь с рук. Бывшие одноклассники и однокурсники, которых Стас кропотливо переманивал к себе в фирму, в большинстве своем знали и помнили Ангарского. Как-то они посмотрят на шефа, бросившего друга в беде?

Не бросил и даже приложил максимум усилий к поправлению Вадимова здоровья, рассудив в конце концов - привыкнет к обстановке - обтешется. Стас даже свозил товарища в больницу и показал знакомой докторше. Большая, суровая, похожая на каменную скифскую бабу дама в белом халате, потыкала в похмельного Ангарского пальцем, повертела перед близорукими глазами снимки, кликнула носатого травматолога и приговорила: фигня. Перелом поперечного отростка. Три недели постельного режима, тепловые процедуры, покой, уход.

Само срастется. Это ей фигня - она каждый день людей режет. А Стасику каково?

Помаялся сомнениями, посоветовался с вечно сонной женой Лялькой и определил

Вадима в офис, сбросив с рук на попечение секретарши и бухгалтерши.

Те восприняли явление, заросшего щетиной, неприветливого субъекта в их законной комнате отдыха, как посягательство, и по началу ощетинились. Но по мере того как боль уходила, и прояснялся Вадимов взгляд, баб начало забирать. И не просто забирать - закручивать и затягивать в омут, в смертоносную воронку его темных, непонятного цвета глаз.