Саймон Браун - Государь

«Но Гренда-Лир выживет», – говорила она себе. Как ни странно, из-за мятежа Линана оно станет более сильным и единым. В некотором смысле он оказал ей услугу, низведя Хаксус – самого давнего врага Гренды-Лир – до положения всего лишь провинции, готовой к аннексии по завершении военных действий. Весь континент Тиир окажется под властью ее Дома. Пустельга Розетемов будет развеваться над каждым городом, каждым портом, каждым кораблем, бороздящим моря этого континента.

Она постепенно осознала растущий у нее где-то между грудей тяжелый вес. На мгновение она подумала, что в сердце ее поселился страх, но почти сразу же сообразила, что ощущение вызвано Ключом Скипетра. Она в удивлении приподняла стеганое одеяло. Ключ выглядел так же, как и всегда. Она осторожно коснулась его и ахнула, когда между Ключом и ее пальцем проскочила искра. Такое уже случалось, когда она впервые коснулась его после убийства Береймы.

Что происходит?

Когда сердцебиение и дыхание ее участились от волнения и страха, она почувствовала, как на ее разум постепенно наползает тяжелое и темное беспамятство.

– Нет! – выкрикнула она, но голос у нее оказался тихим и слабым.

Ключ стал теперь таким тяжелым, что давил на нее, как огромная каменная гиря.

А затем она оказалась уже не в Кендре.

Перед ее мысленным взором промелькнуло лицо, женское, одновременно древнее и прекрасное, манящее и ужасающее. Потом другое лицо – какой-то четтки, не юной девушки, но и не намного старше, сильной, могущественной и решительной. «Как я», – подумала Арива. Лицо Эйджера Пармера, одноглазое и серьезное. Лицо еще одной женщины, тоже молодой, но несомненно кендрийки; ее окружала огромная аура силы. Наверное, та магичка, которая сбежала вместе с Линаном – но уже не школярка.

А затем лицо Линана – но драматически, жестоко изменившееся, бледное и со шрамом, с глазами, слишком старыми для его восемнадцати лет. Он был наг, возбужден, разгорячен и бормотал непристойности.

Арива попыталась отвести взгляд.

По-прежнему Линан, а затем иное присутствие, смутный призрак над ним, говорящий с ним, но не на каком-либо языке из тех, которые знала Арива. Беглый взгляд на лицо – первое из увиденных Аривой, лицо с желтыми глазами и неестественно однородного цвета радужкой. Ужасающие глаза. Лицо отвернулось, и темные крылья обернулись вокруг Линана.

Арива ощутила неодолимую потребность бежать куда глаза глядят. Она снова попыталась отвести взгляд, отправить себя в какое-нибудь другое место, но сила, которая перенесла ее сюда, не позволяла ей сбежать.

Существо с лицом женщины улыбнулось ее брату. Губы приоткрылись, и из уголков рта засочились струйки крови.

Арива пронзительно закричала, и все покрылось мраком.

Безумие Линана продолжалось четыре ночи.

В первую ночь, когда Линан убил Фарбена, Дженроза выехала одна из города и прочла заклинание воздуха. По небу расползлось огненное кольцо, красное, как заходящее солнце, его лунная тень рябью пробежала по земле, подобно кровавому потоку.

Во вторую ночь она выехала одна из города и прочла заклинание земли. Почва у нее под ногами изрыгнула разлагающееся тело мертвого солдата со все еще держащейся на костях плотью.

На третью ночь она выехала одна из города и прочла заклинание воды у реки Барды. По воде пошли волны, расходящиеся большим кругом. Рыба бросилась вон из реки и задохнулась на берегах, корчась от боли.

В четвертую ночь, в ту ночь, когда она сотворила свою самую мощную магию, Дженроза медленно прошла из своей комнаты к личным покоям Линана. Когда она подошла к ним, стоявшие на часах Краснорукие сразу же пропустили ее; никто не останавливал спутницу Белого Волка.

Линан лежал в постели с открытыми глазами, но разум его находился где-то далеко отсюда. Губы его постоянно бормотали странные фразы, которых никто не понимал. Он не ел, не пил, но на нем это никак не сказывалось. Кожа его блистала при пламени свечи, словно мрамор.

Слева от него сидела Коригана. А справа – Эйджер. Они посмотрели на Дженрозу, когда та вошла. Коригана попыталась улыбнуться. Глаза Эйджера задавали вопросы, на которые она не могла ответить; во всяком случае, пока.

Эйджер подвинулся, освобождая ей место. Она склонилась над Линаном и прошептала ему на ухо:

– Прошлое одинаково, но у настоящего нет границ.

Он тут же перестал бормотать и повернул голову, чтобы взглянуть на нее.

– Что ты сказала? – настойчиво спросила Коригана.

Дженроза взмахом руки попросила ее помолчать. Линан что-то говорил, но ей не удалось расслышать сказанного.

– Прошлое одинаково, – повторила она, – но у настоящего нет границ. – И вплотную приблизила ухо к его рту.

– Прошлое и есть настоящее, – произнес голос, не принадлежащий Линану.

Дженроза резко выпрямилась и попятилась от Линана. Тот улыбнулся ей – какой-то болезненной и порочной улыбкой, и глаза его на мгновение сфокусировались на ее лице. А затем он отвернулся, глаза снова остекленели, устремив взор куда-то вдаль, и он опять принялся бормотать что-то непонятное.

– Что случилось? – потребовала объяснений Коригана.

– Что ты сделала? – добавил Эйджер.

Дженроза содрогнулась. Она чувствовала себя вывалянной в грязи, зараженной. Ей хотелось бежать к Барде и броситься в воду, камнем пойти на дно и утонуть.

Эйджер схватил ее за руку, и ее передернуло от этого контакта.

– Божья погибель, Дженроза! – воскликнул он. – Что случилось?

Он инстинктивно шагнул к ней.

Дженроза выставила руки перед собой, не подпуская его к себе.

– Расскажи, что произошло, – приказала ей Коригана, проходя к ним вокруг постели.

– Не могу сказать, – едва дыша, ответила Дженроза. Она помотала головой, отмахиваясь от любых новых вопросов. – Пока не могу. После скажу.

И бросилась к двери.

– Дженроза! – крикнула ей вслед Коригана.

– Доверьтесь мне! – откликнулась она, но не остановилась.

И бежала, пока не добралась до своей комнаты. На рукомойнике горела единственная свеча. Дженроза плеснула себе водой на лицо и горло. Вокруг нее заплясали тени. Она знала, что они означали. У нее мало времени. Она взяла из стоящих в ногах постели седельных сумок кое-какие материалы и вышла. Дженроза собиралась выйти из дворца, из города на природу и совершить последний из четырех магических ритуалов, но во дворе ее остановила разлитая в воздухе чистая угроза – и понимание, что у нее могло не хватить времени. В ней поднялся панический страх, и она огромным усилием воли подавила его. Куда же пойти? Ей требовался огонь…

И она почти сразу подумала о кузнице. Но позволит ли кузнец воспользоваться ею? Она отрывисто приказала проходящему мимо патрулю Красноруких следовать за ней и впереди них двинулась из дворца и дальше, по улицам. Когда они добрались до кузницы, кузнец все еще работал, добавляя завершающие штрихи к одной из половин ножниц. Увидав уголком глаза их приближение, он сердито преградил им дорогу, словно меч, держа кузнечные клещи с все еще зажатым в них докрасна раскаленным куском металла.