Грегори Киз - Мертвый принц

Они въехали на новую площадь, посреди которой стояла потускневшая бронзовая статуя – женщина придавила ногой глотку крылатого змея. Чудовище свернулось кольцами под ее ступней, а ее лицо, холодное и величественное, было словно соткано из северного ветра.

На площади собралось около сотни людей, на мгновение Леоф решил, что это возмущенная толпа, но уже через пару секунд услышал чистое сопрано и вытянул шею. На широком пьедестале статуи устроились несколько музыкантов и певцов. Они играли на простых инструментах – маленький и басовый кроз, барабан и три флейты. Когда повозка подкатила к площади, одна женщина как раз закончила петь, пока другая в зеленом платье и золотой короне обыгрывала песню. Казалось, она обращается к человеку, сидящему на троне. Леоф не слышал слов песни, потому что толпа взревела в ответ и заглушила голос, но мотив был совсем простым – известная баллада, которую часто исполняли в тавернах.

Мужчина на троне встал, глупо улыбаясь.

– Мы не могли бы тут немного задержаться? – попросил Леоф. – Мне хочется послушать.

Артвейр наградил его насмешливым взглядом.

– Думаю, можно и здесь представить тебя ко двору. Леди в зеленом – это наша добрая королева Мюриель, я полагаю.

Мужчина откашлялся, словно для того, чтобы прочистить горло, и тут же запели три других певца:

Актер бессмысленно захихикал и принялся приплясывать, в то время как хор повторил песенку. А к «королю» присоединился смешной человечек в огромной шляпе.

– Наш дорогой король Чарльз, – с кривой усмешкой пояснил Артвейр. – И его шут.

Музыкальные инструменты смолкли, и актер, изображавший короля, неожиданно заговорил – однако Леофу его слова показались полной бессмыслицей.

На сцене появилась мрачная фигура в черном одеянии и с дурацкой бородкой клинышком и начала раболепно приплясывать перед королевой. Новый актер не пел, он произносил слова нарочито театрально и нараспев.

– Позвольте я вам переведу! – выкрикнул человек в черном одеянии. – Дорогая королева, святые устами вашего сына объявили, что королевство должно принадлежать мне. Мне следует получить ключи от города и право ласкать вашу…

Толпа закончила предложение за него.

– Наш возлюбленный прайфек Хесперо, – пояснил Артвейр.

– Что такое! – На сцену, толкаясь и налетая друг на друга, выскочили трое мужчин, одетых как министры.

Внизу хор затянул новую песню:

Они замолчали, и музыка изменилась, превратившись в веселый танец.

«Аристократы» прикрыли глаза руками, и хор, окружив королеву, начал другой куплет.

– Наш мудрый и любимый Комвен, – сказал Артвейр.

Неожиданно «королева» выпрямилась во весь рост.

– Королева молит о помощи! – провозгласила она. – Неужели никто не спасет нас в час нужды?

Хор завел печальную песню, оплакивающую детей королевы, пока та танцевала павану в честь мертвых, другие песни звучали контрапунктом.

– Это такие штуки ты сочиняешь? – спросил Артвейр.

– Не совсем, – пробормотал Леоф, зачарованный зрелищем. – Подобные представления здесь обычны?

– Подобные? Да, только это уличные забавы. Простой народ их обожает. Аристократы делают вид, что ничего такого нет – пока актеры не зайдут слишком далеко в своих насмешках. Тогда у представления бывает более трагичный конец. – Он оглянулся на певцов. – Пора ехать.

Леоф задумчиво кивнул. Артвейр сказал что-то вознице, и фургон со скрипом покатил по мостовой, медленно поднимаясь вверх по склону в сторону той части города, где жили состоятельные люди.

– Похоже, народ не слишком верит в своих правителей, – заметил Леоф, задумавшийся над содержанием песен.

– Сейчас трудные времена, – ответил Артвейр. – Уильям был не особенно хорошим правителем, но королевство процветало, и он всем был по нраву. Теперь он умер, а вместе с ним Элсени и Лезбет, которых действительно любили. Что же до нового короля, Чарльза… Ну, тот портрет, что ты видел пару минут назад, недалек от истины. Чарльз славный парень, но тронутый святыми. – Артвейр вздохнул и продолжил: – Наши союзники, даже Лири, повернулись против нас, а Ханза угрожает войной. Из леса вышли демоны, беженцы заполонили улицы, болотные колдуньи предсказывают гибель мира. В такие времена людям нужен сильный правитель, а его у них нет. То, что показывают эти представления, еще не самое худшее. Гильдии начали вооружаться, и я боюсь, скоро начнутся хлебные бунты. Половина урожая высохла на полях в ночь багровой луны, да и море оскудело добычей.

– А что королева? Вы говорили, что она сильная.

– Да. Сильная и красивая, и такая же далекая от народа, как звезды. Кроме того, она ведь из дома Лири. Сейчас, когда Лири начали выступать против нас, кое-кто ей не доверяет.

Леоф задумался.

– Вести из Бруга ничем не помогут, верно?

– Разумеется. Но это лучше, чем если бы Новые земли были затоплены. – Он хлопнул Леофа по плечу. – Не волнуйся. После всего, что ты сделал, мы позаботимся о том, чтобы ты не бедствовал.

– А-а, – протянул Леоф, вовсе и не думавший о собственных бедах.

Его не отпускали глаза Бруга.

С высоты трона открывался прекрасный вид на кинжальные лезвия и яд.

Колонны большого зала высились, точно массивные стволы деревьев, что тянут свои ветви к бледным полосам холодного света, льющегося из высоких окон. А дальше, за туманными пределами, начинался мрак. Там шелестели крыльями и ворковали голуби – их, как и котов, разгуливающих за шторами и гобеленами, невозможно было изгнать из громадного зала.

Мюриель часто задавалась вопросом, как такое огромное пространство может казаться таким давящим. Стоило пройти в массивные бронзовые двери, и тут же возникало ощущение, будто ты оказался под землей, где сам воздух соткан из камня. И одновременно ей чудилось, что она находится на невероятной высоте и, шагнув в одно из окон, отправилась бы в долгий полет с вершины горы.

Казалось, что здесь сошлись в равной мере небеса и преисподняя.

Ее муж, покойный король Уильям, редко использовал большой зал, предпочитая ему для проведения аудиенций другие. Помимо всего прочего, их легче было обогревать, а здесь сегодня царил пронзительный холод.

«Пусть мерзнут, – подумала Мюриель, оглядывая собравшихся. – Пусть стучат зубами. Пусть голубиное дерьмо падает на их роскошные бархатные с вышивкой камзолы. Пусть это место придавит их своей тяжестью».